Там были вилланы — абсолютно не свободные крепостные (йомены, не забудьте, крепостными не были). Йоменов теснили, но они были лично свободны.
А у нас что было? Посмотрите, что делалось у нас в этой сфере. Огнищанин — это не лендлорд, он тоже несвободен. Он даже не омажем связан, как французские феодалы с королем, которые были обязаны содействовать при свадьбах, при крестинах, при военных походах. Степень свободы ниже, намного ниже, чем в Англии, даже ниже, чем в Испании. Хуже того: полностью несвободные крестьяне, которые даже не имели своей земли. «Смерды» — так называли крестьян в те времена (X-XI вв.) на Руси. Они имели свои орудия, но их сажали на землю, это была не их земля. Они должны были платить определенную ренту или натурой, или деньгами. Эта земля принадлежала или городу, или самому огнищанину (на самом деле она была не его, он держал ее от князя). А у князя как таковой земли не было. Он мог давать имения, но право на имения надо было все время подтверждать с оружием в руках. То есть он мог дать земельное владение, конечно, но он мог и потребовать. Это были бояре его дружины: по первому зову встали и пошли. Не стали решать, ходить или не ходить, уже никаких тингов, а встали и пошли, потому что землю они держат от него.
То есть это страшная ситуация. Что у нас есть еще, кроме смердов? Челядинцы. Челядинцы — это те, кто был членом некой фамилии, как в древнем Риме, абсолютно лично несвободные. Что-то среднее между рабами и вольноотпущенниками. Даже не клиенты. Клиенты были материально зависимые (была некая традиция поддерживать своего патрона), но они лично были абсолютно свободными. Никакой договор, никакой закон их свободы не лишал. Не забывайте, что Рим — это царство, где действует закон. У нас челядинцы несвободны полностью. А еще что у нас есть? Есть у нас рабы. С ними все ясно. Есть холопы. С ними все еще более ясно, даже и рассказывать не нужно, сколько и чем нужно было платить, и что они делали. И есть потрясающая тяга к личному закрепощению.
Вот откуда крепостное право. Оно стоит на трех китах. Эти три кита называются: «вдач», «рядич» и «закуп». Три варианта личной добровольной зависимости. Чего-то не хватило — ты отдаешь часть своей свободы или на определенный срок или навечно как бы закабаляешься, или отдаешь сына в кабалу. Вдач — вдаешься во что-то. Рядич — рядишься о чем-то. Закуп (скажем, ролейный закуп, там очень много разновидностей, это нас не должно интересовать) — просто куплен. Но ни грамма личной свободы земледельца, у которого были бы и земля, и орудия, как у бонда, как у йомена, мы не высосем из этого социального устройства.
К сожалению, самым большим несчастьем на Руси считалась абсолютная личная свобода, когда тебя никто не кормит. Быть изгоем — это было величайшее зло. Что такое был изгой? Изгой — это был человек вне социальной иерархии, который ни у кого ничего не успел взять, никому ничего не успел задолжать, который жил сам по себе. Это считалось бедой. Осиротевший князь, который не успел получить наследство (по лествичному праву, если отец умирал раньше своего сына, то дед не мог через голову отца оставить внуку что-то, не мог оставить ему Стол), делался изгоем. Ему где-то там нарезали кусочек земли с селами или не нарезали, но он считал себя несчастнейшим из людей. Поп, не умевший грамоте, был изгой. И человек, не входивший в социальную структуру, который не получил землю, не сел на нее, как смерд, со своими орудиями, в холопы не пошел, не взяли его ни во вдачи, ни в рядичи, ни в закупы, становился изгоем. Да, конечно, человек, который был сам по себе, мог пропасть на Руси очень легко. Гораздо легче, чем в других местах. Не забывайте: ветер, раскаленный ветер из Степи.
В этот момент уже появляются половцы. Очень легко было утащить, продать в вечное рабство. Отделившийся человек даже со своей семьей выжить фактически не мог. На юге это исключалось. Власть Киева кончалась там в двух днях пути от него. Кони проходили это расстояние очень легко.
Но не забывайте о правиле большого спорта, которому подчинена история. Никого не интересует, почему вы не добежали. Никого не интересует, что у вас были тесные кроссовки. Никого не интересует то, что вы не были тренированы. Никто не дает выстрел старта в одно и тоже время. Главное, на финише вовремя оказаться. И никто не учитывает наших трудностей. Наши трудности — это только наши трудности. Поэтому то, что склонность к личной свободе была фактически исключена для мелкого земледельца самими историческими условиями, — это не оправдание. Это камень, еще один камень нам на могилу. Это не оправдание ни перед историей, ни перед самими собой, потому что наши оправдания историю не интересуют, как не интересуют спортивного комментатора оправдания не добежавшего спортсмена. Кто не успел, тот опоздал.
Социальная дифференциация Руси исключает свободу высших, независимость от власти (как от власти города, так и от власти князя) и свободу низших, то есть свободу земледельцев. Это зерно величайшего конфликта и величайшего несчастья. Это прививка исторической чумы, почти непреодолимой. Вы разрезали это яблоко, и вы видите, что в нем поселился червь.
И последнее, что с нами случилось на грани веков в начале истории — это христианство. То, что мы приняли его не из тех рук и даже не ту его разновидность — тоже зло.
Исторически, даже географически нам неоткуда было взять христианство, кроме как из Византии. Да, наши князья, которые уже наполовину славяне, а наполовину скандинавы, ходили в Византию. Торговали с Византией, завоевывали Византию. Их сжигали греческим огнем или не сжигали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102