К нему была приколота стоты-сячная купюра, которую он оставил ей утром.
Записка. В холодильнике. "Ну конечно, где ж еще оставлять записку, на столе ведь она может прокиснуть",- мрачно подумал Чекмарев, доставая бутылку. Поставил ее на стол рядом с вод-кой, деньги бросил туда же и взял в руки записку.
"Сереженька, мне срочно позвонили из издательства и пос-лали в командировку, в Нижний Новгород, работать над текстом одной дамы, роман которой мы собираемся выпускать. Извини, что так получилось. Я звонила тебе, но никто не подходил к телефо-ну. Все это было так неожиданно. Я купила тебе коньяк, выпей сам за сегодняшнюю удачу, а я мысленно - с тобой. Как вернусь, сразу позвоню тебе, и мы обязательно встретимся. Настя. P.S. А это обязательно уничтожь после того, как прочтешь. Если воз-никнут сложности, обратись за помощью к Борисенко Василию Ива-новичу. Адрес и телефон смотри дальше. Скажи, что от Насти, он поможет."
Чекмарев дважды прочитал записку, а потом яростно скомкал ее и швырнул на пол. В командировку она уехала? Так неожидан-но? Ложь! Взяла с собой всю одежду, чулки-колготки, свитера и блузки - зачем столько вещей брать в командировку? Уехала и не позвонила, пусть он не подошел к телефону, могла бы сказать Павлюковичу, тот бы передал, или Але, знала ведь редакционные телефоны. Ничего подобного...
- Ты лжешь, Настя!- заорал он, хотя услышать его голос могли разве что соседи за стенкой.- Неужели считаешь меня пол-ным идиотом, способным поверить этой писульке?! Ну почему, Настя, почему ты так поступила?!
Что толку орать, она ведь не услышит, не вернется. Хо-тя... самому легче стало. Немного легче. А больше всего помо-гает в таких случаях... Он схватил водочную бутылку, скрутил винтовую пробку, набулькал полную чашку, залпом выпил, вытер губы рукавом куртки и принялся черпать ложкой холодную сверху и горячую внизу картошку со сковородки.
Конечно, она ушла. Были ведь и другие записки, предупреж-дала его, что задержится на службе, или заночует сегодня у ма-тери. Тогда она писала, как говорила: "Дорогой, любимый... це-лую", подписывалась не иначе, как "твоя Настя". В этой записке ничего такого не было.
- Не моя?- спросил у водочной бутылки Чекмарев,- А чья же тогда?
Бутылка не ответила, и за это лишилась еще трети своего содержимого.
Значит, ушла... Бросила его? Можно сказать и так. Было дело, уходили от него женщины, да и сам он не раз уходил, бро-сал, обрывал всякие связи... Но всегда на то имелись какие-то причины, всегда этому предшествовали ссоры, разочарования, скандалы, истерики, или просто отчуждение. Здесь же - ничего подобного.
После вчерашнего вечера, когда ничего не нужно было гово-рить, но она говорила, шептала и стонала, смеялась и кричала о том, что любит его, жить без него не может. После того, как он согласился пойти к банкиру, и пошел, и добился-такие своего - взяла и ушла.
Этого не могло быть, но это было. Мысль о том, что она действительно уехала в командировку, он сразу отбросил. Так не уезжают на несколько дней, так уходят навсегда. Она даже день-ги не взяла, мол, не нужны мне твои сто тысяч. Наверное, сле-довало бы сказать себе (больше ведь некому): а мне твой коньяк не нужен! И вылить его в унитаз, а пустую бутылку выбросить в мусоропровод. Чекмарев долго смотрел на водочную бутылку, в ней осталось не больше двухсот граммов, потом - на коньячную, и в конце-концов пришел к выводу, что коньяк не должен стра-дать из_за сумасбродной девчонки (ведь если тебя выливают в унитаз - это же страдания для благородного напитка).
Картошка была недосоленной и невкусной. Чекмарев сделал два бутерброда с вареной колбасой, положил их на тарелку и по-шел в комнату, прихватив бутылку с остатками водки. Там он прилег на диван, оставив закуску и выпивку на паласе рядом, и стал думать о Насте.
Они познакомились довольно-таким странным образом. В прошлом году, в конце октября он возвращался домой со службы. Движение на Мясницкой было плотным и медленным, часто приходи-лось останавливаться. Впереди уже показалась Лубянская пло-щадь, когда к его "Жигуленку", призывно махая рукой, шагнула с тротуара девушка в распахнутом кожаном пальто и короткой чер-ной юбке. Она наклонилась к окошку - рыжие волосы растрепаны, зеленые глаза дерзко уставились на него.
- Подвезешь?- спросила она, и он понял, что девушка силь-но пьяна.
- Куда тебе?
Он оглянулся, успел заметить, что две иномарки сзади приткнулись к бордюру и не спешили обгонять "Жигули", хотя вполне могли бы это сделать. Похоже, выстраивалась очередь же-лающих подвезти девчонку. И его "Жигули" были первыми в этой очереди. Глупо было бы отказывать ей.
- Садись,- сказал он, распахивая дверцу.
А когда тронулись с места, иномарки довольно-таки нагло обогнали его, прижимая к самому бордюру. Понятное дело - огор-чились ребятки.
- Ну и куда же тебя везти?- спросил он.
- Домой.- сказала она и закрыла глаза, откинув голову на спинку сидения.
Домой, так домой, решил тогда он и поехал домой. К себе. Подцепить такую красавицу, да еще в состоянии, когда она сог-ласна ехать куда угодно - все равно, что тысячу долларов найти у входа в супермаркет. Она проспала всю дорогу, и лишь когда он поставил машину на стоянку у дома и распахнул дверцу, прос-нулась, долго хлопала длинными черными ресницами, а потом презрительно усмехнулась.
- К себе притащил меня, да?
- Ты сказала домой, а я знаю дорогу только к одному дому
- к своему,- пояснил он.- Ну что, пошли, или ты хочешь "пой-мать" другую машину?
- В таком состоянии поймаешь... Как же меня угораздило так напиться? Шикарный банкет был в издательстве, а потом кто-то пытался меня в туалет затащить, я вырвалась, убежала, а потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118