Танцорам явно грозил простой по вине нашего любезного хозяина. Я сказал ему об этом. Он засмеялся, сказал: «Сейчас все уладим!» – и слегка кивнул Надиму Демешкие, который, пошептавшись с дирижером, в два счета ликвидировал угрозу. С эстрады полились звуки танго, сменившиеся после паузы четким ритмом румбы. Ресторанная жизнь вошла в обычную колею.

* * *
В среду мы узнали приятную новость: получена ответная телеграмма наркома по вопросу об установлении дипломатических отношений с Ливаном. Через четверть часа Матвеев вручил мне ее текст. Содержание телеграммы почти дословно повторяло телеграмму, присланную 10 дней назад на имя Джемиля Мардам-бея, поэтому цитировать ее я не стану.
Итак, положительный ответ Москвы юридически завершал исторический акт установления дипломатических отношений между СССР и Ливаном.
Мы, то есть я, Днепров и Надим Демешкие, на время превратившийся в технического секретаря нашей делегации, немедленно принялись за работу. Пока я переводил телеграмму на французский язык, Днепров составил текст препроводительной ноты в МИД, а Надим выяснял местонахождение министра иностранных дел. Когда оба документа были готовы, Надим перепечатал их на пишущей машинке, а затем доставил их Селиму Такле в Бхамдун.
Часа через полтора мне позвонил радостно возбужденный Селим Такла.
– Прежде всего я хотел бы поблагодарить вас за рекордную оперативность, – сказал он. – Демешкие рассказал мне, как организованно вы действовали, чтобы незамедлительно доставить нам важнейший для нас документ. Я последовал вашему благому примеру и также не терял времени. Я уже повидался с господином президентом и созвонился с господином премьер-министром. Мы все воодушевлены той безоговорочностью, с какой Советский Союз признает нашу независимость. Вы были правы, абсолютно правы, когда заверяли нас в высокой принципиальности советской внешней политики. Теперь, когда главное сделано, мы желаем ознаменовать акт признания с максимальной торжественностью, какой он заслуживает. И будьте уверены, что в этом смысле Бейрут не ударит в грязь лицом перед Дамаском.
Намек был слишком прозрачен, чтобы его не понять. Из-за предварительной «конспирации» сирийский МИД не сумел как следует подготовить официальную церемонию и изрядно скомкал ее. Ну что ж, посмотрим, как она пройдет в Ливане.
А проведена она была, как показали ближайшие дни, весьма продуманно и с гораздо большей торжественностью, чем в Дамаске.
3 августа МИД трудился вовсю. С утра Селим Такла принял у себя в кабинете парламентскую комиссию по иностранным делам и доложил ей о ходе и результате переговоров. Комиссия одобрила деятельность МИД, о чем довела до сведения представителей прессы. Протокольный отдел в это время разрабатывал программу мероприятий на ближайшие дни, согласовывал ее в надлежащих инстанциях, а под конец информировал о ней меня.
В соответствии с этой программой во второй половине следующего дня наша делегация перебралась в Бейрут, остановившись в уже знакомом нам отеле «Норманди». К шести часам вечера за нами прибыла личная машина президента. В ней мы доехали до Пляс де Мартир (площадь Мучеников) – главной площади города, где находился так называемый Малый дворец – местопребывание Совета министров.
Закрытая для транспорта и пешеходного движения площадь казалась очень обширной. Ливанские и советские флаги на стенах зданий и на фонарных столбах придавали ей праздничный вид. Тротуары кишели толпами зрителей, готовых хлынуть на площадь, если бы не сдерживавшие их полицейские кордоны. Сотни зрителей облепили балконы окружающих площадь зданий или высовывались из распахнутых окон. Посреди площади выстроились шеренги почетного караула, сверкали на солнце медные трубы военно-духового оркестра.
Под аплодисменты и возгласы зрителей мы выходим из машины. Нас троих – меня, Днепрова и неизменного нашего спутника Н. Демешкие – встречают высокие военные чины и люди в штатском, ведут к почетному караулу. Звучат гимны Ливанской Республики и Советского Союза. Затем по команде солдаты салютуют нам, взяв на караул, и мы под звуки церемониального марша шествуем вдоль шеренг к Малому дворцу. У подъезда нас поджидает шеф протокола Н. Бустрос. Он сопровождает меня на второй этаж, в кабинет премьер-министра. Это первый мой официальный визит к главе правительства после установления дипломатических отношений. Риад Сольх не один, с ним его заместитель Хабиб Аби-Шахла и Селим Такла. Все трое в отличном расположении духа, и беседа между нами протекает в самых дружеских тонах. Риад Сольх спрашивает, как мне понравился церемониал встречи на площади.
– У меня такое впечатление, – говорю я, – словно в Ливане большой национальный праздник, присутствовать на котором имею честь и я.
– Это действительно наш национальный праздник, – подтверждает премьер. – И вы, господин посол, не просто присутствуете, а участвуете в нем. Как один из главных участников.
Беседа у премьера длится с полчаса. Отсюда в сопровождении Селима Таклы мы направляемся через запруженную народом площадь в МИД, где в кабинете министра предстоит пресс-конференция. Министр усаживает меня за свой рабочий стол, а сам, стоя перед толпой набившихся в комнату журналистов, зачитывает им по-арабски и по-французски тексты посланий, которыми обменялись Бейрут и Москва. Журналисты что-то черкают у себя в блокнотах.
Далее происходит процедура представления каждого из журналистов, после чего они наперебой засыпают нас вопросами. Часть из них, адресованная мне, носит характер каверзных, чтобы не выразиться сильнее, хотя и задается в безукоризненно вежливой форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167