В Бухаресте многие дома были полностью разрушены или серьезно повреждены, население, перед мысленным взором которого все время стоял кошмарный призрак Панчу, толпами покидало дома и устраивалось на ночлег в скверах и парках. Но каким бы трагическим ни выглядело это бедствие, оно явилось только прелюдией к дальнейшему, еще более катастрофическому.
Разразилось оно всего два дня спустя, когда мы кое-как внушили себе робкую мысль, что худшее позади и что разбушевавшиеся стихии утихомирились.
В этот вечер ко сну мы отошли почти безмятежно. Все обитатели люкса уже спали, когда раздался толчок чудовищной силы, моментально разбудивший весь отель. Все здание колебалось, оконные рамы сами собой с шумом распахивались, кровати под нами отплясывали какой-то дикий танец. Но самое страшное было в том, что мощные толчки, следовавшие один за другим, сопровождались неописуемым, хочется сказать – адским гулом, который воспринимался всем существом. Он парализовал сознание, волю, движения. Донельзя растерянные, а вернее, охваченные паникой, мы выбежали наконец из номера в пижамах, схватив на ходу подвернувшуюся под руку верхнюю одежду и держа ее в руках. Сознаюсь чистосердечно, по лестнице спускались отнюдь не степенно, а бегом, не заботясь о соблюдении внешнего достоинства. А рядом с нами по ступенькам мчались, толкая друг друга, спотыкаясь и падая, десятки других постояльцев этого фешенебельного отеля – едва одетые и почти совсем раздетые, с выражением смертельного ужаса на лицах, что-то невнятно кричащие, бормочущие, рыдающие.
Спустившись в холл, все опрометью выскакивали на тротуар и отбегали на площадь, страхуя себя на случай, если здание рухнет.
В толпе других «беженцев» мы стояли на площади на почтительном расстоянии от «Атене-Паласа» и с тревогой ожидали новой серии толчков. Но минуты шли, прошло и с полчаса, а подземные силы больше не проявляли себя. И тогда у нас зародилась слабая надежда, что опасность миновала. Вместе с надеждой у «беженцев» появилось и ощущение неловкости от беспорядка в одежде и от допущенного малодушия. Те, кто запасся хоть какими-нибудь покровами, поплотнее запахивались в них или напяливали их на себя. Вызывалось это отчасти и ночной прохладой, чувствительно дававшей себя знать.
Один за другим наиболее смелые из толпы потянулись в отель. Наша группа вошла в первую десятку «беженцев», возвратившихся в свои номера. В номере спешно оделись «с полной выкладкой» и расположились в креслах гостиной, готовые к новой «эвакуации», если таковая не дай бог понадобится. Кое-кто задремал в кресле, с пальто в одной руке и портфелем – в другой. Но остальная часть ночи прошла довольно спокойно.
Утром, усталые и невыспавшиеся, кое-как позавтракав, пешком отправились на конференцию, не вполне уверенные, что нынешнее заседание состоится.
То, что мы увидели по дороге, было лишь незначительным фрагментом общей картины ущерба, причиненного городу. Об остальном узнали из отрывочных сведений в тот день и из более полных – в последующие. Подземные толчки разрушили множество домов, привели к многочисленным человеческим жертвам. Наихудшие, поистине катастрофические последствия повлекло за собою разрушение 14-этажного дома «Карлтон» на бульваре Братиану. Спаслись только немногие его обитатели, чудом успевшие покинуть дом сразу после первого толчка, а большинство погибло под развалинами. Не лучше была участь оставшихся в доме и уцелевших жителей нижних этажей. Обрушившаяся громада дома наглухо завалила нижние этажи, отрезав людей от внешнего мира. Вышел из строя водопровод, прекратился доступ в квартиры свежего воздуха. Продолжала действовать только телефонная сеть, по воле случая уцелевшая.
Спасением несчастных занимались только пожарные команды, но что они могли сделать почти голыми руками? Катастрофа такого масштаба, безусловно, требовала экстренных мероприятий со стороны правительства и городских властей хотя бы в виде мобилизации горожан, привлечения воинских частей гарнизона. Однако правительству было не до того: в стране назревала очередная схватка между «Железной гвардией» и «кондукэтором» Антонеску. И погибавшие в «Карлтоне» люди были фактически брошены на произвол судьбы.

* * *
Не стану отрицать, что чрезвычайные волнения, испытанные во время землетрясения и от горестного зрелища на улицах Бухареста, основательно выбили из колеи членов всех четырех делегаций. Однако самочувствию делегатов не позволено было повлиять на работу конференции, к которой я теперь вновь обращаюсь.
В чем заключались советские предложения по Морскому Дунаю, внесенные нами 29 октября? Попытаюсь кратко охарактеризовать их сущность, избегая узкотехнических и юридических подробностей.
Советский Союз стремился установить на Морском Дунае такой технический и правовой режим, который обеспечивал бы свободу международного коммерческого судоходства и в то же время гарантировал бы интересы государственной безопасности обоих прибрежных государств – СССР и Румынии.
Главным в нашем проекте был пункт о создании Советско-Румынской Администрации, в функции которой входили бы регламентация судоходства, обеспечение лоцманской службы, проведение необходимых гидротехнических работ и т. д. Основным судоходным руслом по нашему проекту намечалось Сулинское гирло, наиболее пригодное для навигации. Оно должно было быть открыто для коммерческих судов всех стран. Что касается военных судов, то право прохода через Сулинское гирло предоставлялось только советским и румынским военным судам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167