- Дай ему банку какого-нибудь своего варенья, - попросила она бабушку, - пусть он уйдет.
Бабушка кивнула и поплелась на кухню.
Между тем врачи сосредоточенно собирали свои принадлежности. Вытаскивали из мамы иглы, отсоединяли провода, сматывали трубки и прятали лекарства. У одного из них на поясе запищал пейджер. Им нужно было спешить по другому вызову.
Маша смотрела, как они виновато пятятся к дверям и уходят, и ей не верилось, что они уйдут, а мама не поднимется с кушетки, не выругает своих безалаберных дочерей и не отправится к себе в спальню делать косметический массаж... Ей казалось, что стоит только ненадолго закрыть глаза, и все ужасы исчезнут, как дурной сон. Она закрыла глаза, открыла. Но нет - ничего не исчезло.
Маша увидела, как по прихожей в сопровождении бабули и с банкой варенья в руках пробирался милиционер. Встретившись с ней взглядом, он сочувственно спросил:
- Умершая являлась вашей матерью?
Но Маша только хлопала глазами и не могла взять в толк, о чем он спрашивает. Почему "являлась"? Ведь он имеет в виду её мать? Но оттого, что она умерла, она ведь не перестала являться её матерью?
- Врач сказал, что криминала нет, - успокаивающе продолжал милиционер. - Просто неосторожное обращение с лекарствами... Это ж не криминал, так?
- Простите, - сказала Маша, - вы бы не могли излагать более связно?
- Ваша мамаша неосторожно употребила лекарства. Это ж не самоубийство?
- Конечно, нет! - поспешно кивнула она.
- Значит, криминала нет, - кивнул в ответ милиционер. - Не забудьте вызвать участкового врача, чтобы выписать справку о смерти, - на прощание посоветовал он.
Оказывается, нужны ещё какие-то справки. Только в такие вот моменты понимаешь, что живешь в цивилизованном обществе. Скажем, где-нибудь в пригороде Грозного, чтобы тебя закопали в общей могиле или у кого-нибудь на огороде, никаких справок не требуется. Вообще формальностей минимум.
Тем временем Катя совершила мужественный поступок. Она достала из шкафа совершенно новую простыню - в нежно-розовых цветочках - и накрыла мать.
* * *
После этого Маша с Катей и бабушка вышли из гостиной и сели на кухне.
- Ох-хо-хо, - снова начала голосить бабушка, - что же теперь будет?
- Что теперь будет? - рассеянно проговорила Маша.
- Неужели он теперь будет здесь жить с этой своей любовницей?
- Ба, о чем ты? Разве у него появилась любовница?
- Что значит, появилась? - проскрипела бабушка - Она у него всегда и была... Если только он приведет её жить сюда, я лучше в дом престарелых уйду!
- Ты что-то знаешь, ба? - нахмурилась Катя. - Тогда расскажи нам.
- Ах, деточки мои! - вздохнула старушка. - Что тут рассказывать? Последние несколько лет ваш отец приводил её прямо сюда. Когда мама отправлялась ночевать к Кате или когда куда-нибудь надолго уходила, он приводил эту.
- Как?! - вскричали сестры в один голос. - Он приводил её прямо домой? Даже не стесняясь тебя, ба?..
- Да, деточки.
- Но как же ты это терпела? - изумилась Маша. Ведь мама твоя дочка! Ты говорила ей об этом? Она это знала?
- Что я могла поделать с этим кобелем, миленькие? Он говорил мне, что это по делу, и запирался с ней в спальне.
- В маминой спальне? - ахнула Катя.
- Почему ты не предупредила маму? - спросила Маша, чувствуя тошноту.
- Сколько раз хотела... Но ты же сама знаешь, что... Бабушка снова залилась слезами.
- Но мне или Кате ты же могла об этом сказать?
- Такой стыд! - бормотала старушка. - А потом у тебя и у Кати хватало своих неприятностей. Зачем же вас ещё огорчать?
- Но ведь она твоя дочка, ба! - снова воскликнула Маша. - Чего же тебе стоило это знать и молчать!
- Да, деточки, он приводил её, а я сидела в своей комнате и молила Бога, чтобы ваша мама вдруг случайно не вернулась домой...
* * *
Представить себе, что отец приводил любовницу прямо в их дом, что он ложился с ней в мамину постель... Каким нужно было быть негодяем, извергом и подлецом? У Маши это в голове не укладывалось. Хотя почему не укладывалось? И почему, собственно, негодяем, извергом и подлецом?..
Однажды Рита Макарова рассказывала ей кое о чем подобном.
Как-то раз один женатый мужчина сказал Рите:
- Моя жена уехала с детьми к матери. Давай поужинаем у меня дома.
И Рита приняла его приглашение. Во-первых, это был тот тягостный период в её жизни, когда она потеряла и мужа, и ребенка, а Господь Бог ещё не наградил её за исключительное мужество благородным и безупречным Иваном Бурденко. Во-вторых, этот женатый мужчина был необыкновенно хорош собой остроумен, чертовски талантлив и голубоглаз. А в-третьих, Рита поклялась себе не сделаться "синим чулком" и не терять жизнерадостности.
Однако непередаваемо гнусное ощущение начало овладевать ею в тот момент, когда, подходя с ней к его дому, он показал рукой вверх и сказал:
- А вон наши окна!
- Которые? - вежливо спросила Рита.
- А вот те - с геранью на подоконнике! Жена обожает разводить цветы.
Едва жена вышла из дома, а муж уже тащил туда другую бабу. Да ещё хвалился жениной геранью.
Дальше было ещё гнуснее. Они сидели на кухне, и этот самый муженек острил, жарил цыплят, накрывал на стол, откупоривал дорогое французское винишко. Рита боялась поднять глаза. Ей казалось, что все вещи осуждающе на неё вызверились: клетчатый передник, кастрюли, сковородки, часы с кукушкой... А когда после ужина мужчина как ни в чем ни бывало повел её в спальню, и Рита легла на супружеские простыни, от ощущения гнусности и мерзости с ней приключился своеобразный шок. От её жизнерадостности и оптимистической настроенности вести жизнь полноценной женщины не осталось и следа. Удовольствие, которое Рита рассчитывала получить в обмен на мелкие нравственные травмы, оказалось более чем сомнительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132