Вместе с Максвеллом я уподоблю свет — электричеству. Вместе с Эйнштейном уподоблю электричество и свет-тяготению. Тогда одно и то же исходное уравнение в приложении к яблоку выразит падение, в приложении к Луне — эллиптическую траекторию, а в приложении к электромагнитным волнам — их распространение. Такой ход мыслей является приближением к Всеобщему. Научный ход мысли неуклонно приводит к тому, что с каждым новым шагом по пути развития понятия я все приближаюсь, и это без единого отступления, к всеобщей формулировке мира. При этом я разрушаю свои прежние теории. Но это разрушение отнюдь не означает, что я их опровергаю. Оно означает, что от понятия к понятию я все время двигаюсь по восходящей линии. Моя истина все приближается, хотя и без надежды достичь ее, к абсолютной истине. И речь здесь идет вовсе не об абсолюте, лежащем вне человека, который трудно определить и которому присущ метафизический оттенок. Речь идет о слове, смысл которого весьма прост. Мало-помалу я намечаю отправные точки, которые связывают все большее количество явлений, прежде не связанных между собой. Удайся мне связать все явления между собой, я бы достиг этого абсолюта. Это утверждение отвечает основному условию, которому подчинено всякое утверждение, — оно в принципе уязвимо и могло бы быть опровергнуто опытом. Однако в действительности опыт подтверждает его.
Я — пока — не претендую ни на что другое термином «абсолют». Но как раз здесь-то наш спор и отклонился от своей цели, еще до того как мы уточнили его содержание вот таким предисловием. Ведь я говорил об измерении высоты графина, а вы меня плохо поняли.
Я говорил: на протяжении XIX века понятия, управляющие выражением моих мыслей, на которые я опирался, чтобы придать ясное значение утверждению: «Этот графин, измеренный таким-то метром-эталоном, имеет в высоту тридцать сантиметров», — оказались недостаточными.
Я отнюдь не пытался утверждать этим, что высота — это человеческое понятие, зависящее от избранной меры. При этом я ни в малейшей степени не затрагивал туманную метафизику и не пользовался никаким значением «относительности» (кстати, что вы понимаете под относительностью? Значение этого слова должно быть определено с тысячью предосторожностей). Я говорил:
В XIX веке обнаружили, что утверждение «Высота этого графина, измеренного таким-то метром-эталоном, равна тридцати сантиметрам» имеет не более ясное абсолютное значение, чем «Воина является войной демократии против нацизма». Или точнее: в XIX веке открыли, что если с помощью моего метра-эталона я буду измерять высоту графина, стоя неподвижно рядом с ним на уровне земли, .и высота его действительно окажется равной тридцати сантиметрам (мера, определяемая как абсолютная, а вовсе не «относительная»), то в моем методе рассуждения или в языке, который управляет им, что-то неладно, ибо мое утверждение оказывается ложным, как только я подымаюсь c тем же метром на пятый этаж своего дома или если даже не подымаюсь над уровнем земли, просто передвигаюсь со своим метром. (В действительности в XIX веке столкнулись с противоречиями лишь при попытке измерить некоторые явления света. Но в этих противоречиях уже содержался зародыш более широких обобщений, тех самых, которые я избрал как пример.)
Вера в тридцать сантиметров — «длину в себе», измеренную вполне определенным метром-эталоном (измерение, в котором нет ничего относительного), и в самом деле предполагает: масса, длина, время — реальности взаимонесвязанные (то есть существующие, сами по себе). Так, время не зависит ни от масс, ни от положений; длины не зависят ни от масс, ни от времени; массы не зависят ни от времени, ни от положений. И, следовательно, я могу сказать: «Высота этого графина равна тридцати сантиметрам», — не указывая условий, в которых движется вышеназванная система величин в отношении графина, не указывая состояния масс во вселенной по отношению к массе самого графина.
Однако в XX веке открыли, что если метр находится на пятом этаже, то, поскольку поля тяготения там, где находится соответственно метр и графин, не одинаковы, мое утверждение ложно. Точно так же, если я буду передвигаться с метром, так как от скорости моего передвижения размер графина также изменится. Итак, я обнаружил, что понятия «пространство», «масса», «время» относительны. Но речь идет вовсе не о какой-то таинственной относительности. Просто эта «относительность» выражает существование взаимоотношений между понятиями, которые я ошибочно считал независимыми. Вина в том, что я неудачно выбрал свои понятия...
Мой язык становился непригодным, как только я пытался с чересчур большой точностью им пользоваться. Закон
F = K(mm'/R^2)
становился неприложимым, ибо значение его затуманивалось: F становилось зависимым от m' и от R; m от F и от R; R от S и от m. Понятие «силы», о которой математики сказали бы, что ее «размерность» MLT^-2, по тем же соображениям затуманилось. И дело не в том, что что-то стало ложным. Понятие не может быть ни правильным, ни ложным. Понятие — только точка зрения. Дело в том, что оно не вносило никакой ясности. Так, я могу создать понятие F' = mm'. Но это понятие тоже ни правильно, ни ошибочно. Впрочем, к чему оно мне? С таким же успехом я мог создать понятие в тот день, когда, мучаясь от зубной боли, встретил трех уток. Но к чему мне и это понятие?..
Слово «относительность» не дает нам здесь основания ни на какое метафизическое головокружение. Оно не имеет никакого отношения к метафизическому абсолюту. Оно означает просто, что существуют взаимоотношения между массой, пространством и временем, или, если вам угодно, такие понятия (как и «демократия» или «расизм») уже не охватывают независимые реальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148