мир своего детства. Он любил дом в стиле Людовика XIV, принадлежавший семье Агей. Дом этот стоял в глубине маленькой бухточки, и защищавшие его от норд-оста скалы цвета охры пламенели в лучах заката, словно горящие камни. Своими устоями, прочными, как крепостная стена, дом купался в море. Сколькими счастливыми воспоминаниями полнился он! Антуан проводил долгие часы в беседах со своими родными и в забавах с племянниками и племянницами. Вечерами, когда все в доме уже ложились, Антуан оставался один на один со своими думами. Поутру Диди (Габриэль) находила переполненные окурками пепельницы, остаток черного, как кофе, чая на дне чайника и исписанные листы бумаги.
— Над чем ты работаешь? — как-то спросила она.
— Я пишу посмертную книгу,-отвечал он.
Антуан работал над «Цитаделью». Он начал эту книгу в виде набросков еще на фронте. Задуманная книга должна была подвести итог всему его жизненному опыту, всем его мыслям. Но каждый раз очередные срочные задачи, которые он сам ставил перед собой, отрывали его от работы.
Тихие радости семейной жизни не могли надолго удержать Сент-Экса в Агее. Он, правда, нуждался время от времени в таком отдыхе. Но два месяца для этой мятущейся души, для этого вечного странника — это уже слишком. Во всяком случае, этого было предостаточно, чтобы снова появилось желание жить, действовать. Каковы его намерения? Есть ли у него уже определенный план? Трудно сказать. Возможно, он уже задумал уехать в США: это единственное место, где его предыдущая деятельность и связи могут обеспечить ему средства к существованию. Безработных летчиков, и самых знаменитых, теперь можно встретить на улицах всех больших городов Франции. Возможно, он еще ничего толком не решил. Так или иначе, не в Агее, вдали от всех жизненных центров страны, можно отдать себе ясный отчет в создавшемся положении. И Сент-Экзюпери отправляется в Виши.
Пауза
Виши к моменту прибытия сюда Сент-Экзюпери представлял собой плот спасающихся от кораблекрушения. Вокруг плавают еще утопающие, хватаются за плот и стараются спихнуть с него засевших там счастливцев, чтобы самим занять их место. Будущие деголлевцы находятся еще в окружении маршала Петэна, а будущие рьяные коллаборационисты еще не у дел.
Разобраться в этом хаосе нелегко. Люди часами простаивают у витрин агентства печати Гавас, ожидая какого-то чуда. Жизнь города протекает на улицах, так как почти ни у кого нет достаточно вместительного жилья, чтобы встречаться с друзьями. Кафе и рестораны забиты, вокруг некоторых уже создаются своеобразные клубы. Беженцев, завсегдатаев парижского литературного кафе «Де маго» можно встретить в «Ресторасион», артистов театра и кино — в «Амбасадере». Но в основном жизнь города протекает на улицах и в аллеях парка. Люди разгуливают в одиночку и группами, останавливаются, завязывают споры. Тут и пессимисты и оптимисты, но в общем всем хочется на что-то надеяться. Поэтому такое распространение принимают самые фантастические слухи.
Связь с оккупированной зоной и с Парижем сводится для большинства, за исключением некоторых привилегированных, к межзональной открытке:

Стоит человеку заметить на улице знакомое лицо, как он бросается к нему, начинает расспрашивать в надежде узнать что-нибудь имеющее отношение к близким.
Среди интеллигенции — такой же разброд и непонимание обстановки, как и среди всех других. Из близкого Сент-Экзюпери круга людей только некоторые заняли уже определенную позицию. Писатели, объединившиеся вокруг издательства «Галлимар», разделились. Мальро резко враждебен немцам и вишийскому правительству; вероятно, и Роже Мартэн дю Гар, Дрие ла Рошель в фаворе; Кокто, Жан Жироду, Жид колеблются.
В Виши собрались все асы военно-воздушных сил и гражданской авиации. Как и многие другие, они бродят растерянной кучкой по городу и все чего-то ждут. Их общество, кроме радости встречи с Гийоме, ничего не дает Антуану.
Нетрудно себе представить, какое впечатление обстановка, создавшаяся в Виши, произвела на такую впечатлительную натуру, как Сент-Экс. Бежать! Во что бы то ни стало бежать от этого маразма!
Будь Сент-Экзюпери человеком иной среды или иного склада характера, испытывай он, например, увлечение романтикой опасности, возможно, судьба его и сложилась бы иначе. Как правильно замечает другой писатель, Эммануэль д'Астье де ла Вижери, видный деятель Сопротивления, человеку такого же воспитания и социального круга, как и Антуан, нужна была какая-то доля романтизма и, быть может, ребячьего приключенчества, чтобы в тот момент уже помышлять о Сопротивлении.
Но в том-то и дело, что Сент-Экс, человек, всю жизнь проведший среди опасностей, совершенно лишен романтики опасности. К политике он тоже не имел никакого отношения, и поэтому реакция его на представшую его взору действительность вполне естественна. В нем с непреодолимой силой растет отвращение ко всему, желание вырваться из обстановки, в которой, он знает, будет бесплоден. Чтобы творить, ему нужна свобода. Не Виши и не немцы дадут ее ему.
Возможно, при виде того, что творится во Франции, у Сент-Экзюпери и мелькала мысль, что только извне может прийти освобождение, и он решил принять в нем участие, «продолжать служить своей стране за ее рубежом». Невероятного в этом ничего нет. У многих тогда сложилось убеждение, что никакое сопротивление внутри страны невозможно. Во всяком случае, подруга Сент-Экзюпери совершенно определенно утверждает, что у него были такие мысли. Ничто этого не подтверждает и не опровергает. Правда, центром намечавшегося французского сопротивления за рубежом становился Лондон, а не Нью-Йорк, и можно спросить себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148