Кто-то сунул Котыше в руки большой, похоже кухонный, нож, и тот, выставив его перед собой, двинулся к Леньке.
Шаг, второй, третий...
Вжимаясь в стенку, Ленька с трудом — рука не слушалась — вытащил «вальтер» из кармана и поднял его на уровень живота. Снял с предохранителя.
Дальнейшее выглядело невероятно. И Котыша, и его кореша рассосались, растворились в пространстве пустыря.
Ленька попытался шагнуть, повернуться — ноги не слушались. С усилием переставляя ступни, он двинулся в щель между балаганами и только на половине пути заметил, что держит пистолет перед собой. «Вальтер» не попадал в карман шаровар; он остановился и, оттянув клапан левой рукой, затолкал его.
У подъезда, в который он вошел, сгрудились невесть откуда взявшиеся соседки по квартире.
Находиться дома ему пришлось совсем недолго.
Камешек ударил в окно.
Ленька приник к стеклу.
Снизу, со двора, его манил к себе парень на велосипеде — Эдик Трекало.
Ленька, кивнув — мол, понял, — исчез от окна. Его место заняла бабушка, с тревогой взиравшая на неизвестного велосипедиста.
Трекало остановил велосипед у раскрытой двери сарая. Ленька сполз с багажника, и Трекало моментально укатил.
Костя Коновалов в майке, обнаруживающей скромные по его блатному положению татуировки, расположился в прохладном полумраке сарая, оклеенного старыми газетами, на кровати, опершись о спинку с никелированными шарами. Вплотную к кровати стоял стол, покрытый чистой скатертью, на котором в изобилии разместились яркая летняя снедь и бутылки лимонада. За столом, затылком к двери, сидела девица, демонстрируя Ленькиному взгляду узкую, тощую спину с пунктиром позвонков.
— Руфка, выйди, — спокойно приказал Костя.
Руфка оглянулась на Леньку, сунула руки в рукава ситцевого халата, до того лежавшего под ней, на табуретке, запахнулась и встала.
— Выйди, выйди! — недовольно заявила она. — То я нужна, то — выйди.
— Скоро позову, — успокоил ее Костя. — Ну как? — вяло улыбнулся он Леньке.
Тот стоял за витой спинкой кровати у Костиных ног.
— Я вышел во двор, они играли в карты...
— Я уже все знаю. И чо тебе сказали, и как ты ответил, — прервал Костя, спустил ноги с кровати, открыл крышку подпола и какой-то проволокой выудил оттуда бутылку запотевшей «Московской». Повертел ее в руках.
— Они пьяные. Ждут тебя возле дома. Говорить сейчас с ними без пользы... Ты домой сегодня ночевать не ходи... Может быть много крови...
Где-то в глубине души после приезда Трекало Ленька рассчитывал на Костину защиту и теперь после ленивых Костиных слов почувствовал себя очень неуютно и в этом сарае, и в этом мире.
Но Костя, не отрываясь от манипуляций с бутылкой, слегка успокоил:
— Так что где-нибудь покантуйся до завтра, до вечера. А вечером приходи в лес к холодильнику. Часов в шесть.
Ленька не отходил от спинки кровати, хоть и понимал, что разговор окончен.
— Ты мне Руфку позови, — повернулся к нему Костя. — Она сейчас, верняк, у крыльца сидит... Позови.
Руфка Ляляка — так звали эту свободную девицу — действительно сидела на скамейке у крыльца казармы, вытянув длинные, совсем не такие уж костлявые, ноги и курила «Норд».
— Тебя Костя, — сказал Ленька подойдя.
— А ты что, ему шестеришь? — оценивающе окинула его взглядом Руфка.
— Просто попросил.
— А ты ништяк, я бы с тобой страданула! Ты приходи, когда я не занята буду.
— Может быть, — ответил Ленька, чтобы как-то вывернуться.
Руфка по-своему поняла его неуверенность и хохотнула:
— А ты, наверно, еще целка? Ты не тушуйся — я тебе ее сломаю.
И ушла, затягиваясь папироской.
Ноги сами вели его к казарме, где жила Рита. По дороге он соображал, кого из подруг попросит вызвать ее, если она дома, а может, и постучится сам — Ленька знал ее окно: четвертое от крыльца на первом этаже. Идти к Ритиной комнате через весь коридор под взглядами обитателей многолюдной казармы он стеснялся — казалось, все узнают их отношения...
Но идти пришлось — подруг Риты в сквере не было, а под самым окном расположилась компания незнакомых парней.
Ближнее к Ритиной комнате крыльцо было заколочено свежими досками-сороковками, и он прошел с кухни мимо галдарейки, так называли галерейку возле огромной русской печи, мимо свободных, на его счастье, скамеек в пересечении коридоров, где дремала одна безучастная ко всему старуха. Разглядывая номера на дверях, остановился около нужной. Постучал.
Дверь приоткрылась.
— Риту позовите, пожалуйста, — попросил он простоволосую с одутловатым пористым лицом, лет сорока женщину, появившуюся на пороге.
— А зачем? — зло спросила та.
За спиной женщины показалась Рита.
— Мама!
— Что «мама»? А мама потом слушай всякое... — Женщина резко повернулась и исчезла в комнате, а Рита, прикрыв за собой дверь, вышла в коридор.
— Твоя мама приходила — искала тебя.
— Что говорила? — Он затравленно оглядывал коридор.
Рита пожала плечами.
— Не знаю. Меня дома не было. Она с моей, — девушка повела головой в сторону двери, — разговаривала... После этого моя как с цепи сорвалась... Что случилось?
Он молчал.
Где-то хлопнула дверь, и мимо прошла женщина с кастрюлей, потом провезли плачущего ребенка в плетеной коляске.
— У тебя есть ключ от сарая? — спросил он, переждав прохожих.
Рита не успела ответить — открылась дверь, и мать приказала:
— Иди домой!
— Мам! — Рита закрыла перед матерью дверь, но она снова распахнулась.
— Ты у меня дождешься! — пригрозила мать и грохнула так, что из дверной рамы посыпалась штукатурка.
Рита, дав Леньке прийти в себя после этого демарша, напомнила:
— Ты спрашивал...
— Да, насчет ключа… — Они и раньше говорили тихо, а теперь — свистящим шепотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109