Мы начали роптать.
К нам вышел маленький подвижный японский офицер, который довольно прилично говорил по-французски и по-немецки.
Я обратился к нему и объяснил ему причину нашего недовольства.
Офицер тотчас же вызвал нескольких японских солдат, которые тут же начали из досок и циновок строить нам шалаш, несмотря на то что мы сами имели в эшелоне целую роту саперов.
Через каких-нибудь полчаса шалаш был готов, и мы, «побежденные», разлеглись в нем на ночевку.
Тот же офицер попросил сообщить ему сведения о количестве нижних чинов и офицеров и выдал нам провизию: галеты, мясные консервы, прекрасный буковый уголь для костров и овес для лошадей.
Офицерам в виде особого внимания было принесено 5 бутылок рома и 6 бутылок виски.
Немного спустя ко мне пришел опять тот же японский офицер и сказал, что он готов всем нашим солдатам выдать на ночь циновки, но с тем условием, чтобы их ему потом вернули.
Дело в том, что прошлой ночью войска наши, ночевавшие на этом же месте, сожгли все выданные им циновки, а между тем их так трудно здесь достать, да и в обыкновенное время каждая из них стоит около 50 копеек.
Я спросил начальников отдельных частей, могут ли они поручиться, что солдаты их не растеряют и не сожгут циновки и тем не введут японцев в лишние расходы.
Наши командиры ответили отрицательно, и нашим солдатикам так и пришлось ночевать на сырой земле.
Расположившись в нашей палатке, мы затащили к нам японского офицерика поужинать и выпить.
Исполнив все свои служебные обязанности, маленький японец залез, наконец, хихикая, к нам в палатку. Поднося ему рюмку за рюмкой, мы, наконец, напоили нашего победителя. Нашелся среди нас капитан Р., говоривший немного по-японски, который и начал рассказывать веселые анекдоты на японском языке, от которых маленький японец прямо помирал со смеху.
Капитан Р., между прочим, показал японцу чудные золотые часы с массой брелков и с веселой картинкой под нижней крышкой.
Японец был в восторге и хохотал до упаду. Дорогая вещь, однако, произвела на него, по-видимому, сильное впечатление. Обернувшись ко мне, он сказал по-немецки, что был бы очень доволен, если бы русские офицеры подарили ему что-нибудь на память.
После обсуждения этого вопроса компания решила отцепить у капитана Р. один из его бесчисленных брелков и подарить, японцу. Это было тотчас исполнено, и японец получил на память золотой складной карандаш, чем и был страшно доволен.
Я от него получил визитную карточку (...).
Этот японский капитан, по его словам, несколько раз участвовал в сражениях, был ранен под Высокой горой в сентябрьских штурмах, затем ездил в Японию лечиться, после этого штурмовал наши позиции на Малой Голубиной бухте в декабре и, наконец, на днях должен был выступить со своим полком к Мукдену.
Из его слов выяснилось, между прочим, что под Артуром до последней минуты было сосредоточено для ведения осады более сорока тысяч японских войск.
Большинство этих войск под командой генерала Ноги должны были на днях выступить на север.

26 декабря
Все встали рано.
Наскоро закусив, мы собрались в дальнейший путь.
Любезность и услужливость японцев и на этот раз нам помогли. Они взяли часть наших вещей на своих вьючных лошадей и вызвались доставить все это до станции железной дороги.
Мы тронулись в путь.
Часть офицеров шла пешком, часть ехала в своих экипажах.
День был отличный. Было так тепло, что многие шли, расстегнув пальто.
Японцы вели нас к Дальнему далеким кружным путем. Делалось это для того, чтобы мы не могли рассмотреть их осадных работ.
Однако кое-что все-таки удалось увидеть.
Осадные работы японцев под Артуром поражали своими грандиозными размерами. По всем позициям, например, были проведены переносные железные дороги.
В одном месте мы встретили группу японцев человек в 30, которые на лямках везли 120-миллиметровое орудие с удивительной быстротой, почти на рысях. Все было обдумано до мелочей и пригнано замечательно аккуратно, и громадное тяжелое орудие под дружные крики японцев-кули: «Гейша, гейша!» — быстро двигалось от Артура на север к армии генерала Куропаткина.
Здесь я обратил внимание, что одно колесо у орудия было подбито и испорчено. Очевидно, один из наших снарядов упал вблизи этого орудия и, конечно, вывел кого-нибудь из строя.
Наш эшелон конвоировался весьма небольшим отрядом пехоты, под командой одного офицера. На полпути нам сделали привал и роздали консервы.
Привал наш находился недалеко от громадного интендантского склада. Я из любопытства пошел его осматривать.
Бунты с мешками, ящики с консервами, прессованное сено, древесный уголь в особых мешках из рогожи и пр. — все это лежало в удивительном порядке.
Здесь я обратил внимание на запасы свежей китайской капусты, аккуратно разложенной на особых стеллажах из бамбука.
Всему этому порядку и чистоте, я думаю, позавидовали бы даже немцы.
К железной дороге, на одиннадцатую версту, мы прибыли поздно вечером.
Сделав не менее 24 верст, мы все страшно устали.
В этом месте, около самой железной дороги, японцы поставили нам большие парусиновые палатки, внутри которых стояли железные печки. Кое-как закусив, мы легли опять на голую землю, подложив лишь под себя по циновке.
Ночь была хотя и без ветра, но очень холодная. Железная печь быстро остывала, лишь только в нее переставали подкладывать новые порции угля.
Все мы сильно мерзли и кутались в свои единственные пальто.
Однако, несмотря на холод и неудобства, все скоро заснули, утомленные большим дневным переходом.

27 декабря
За ночь все сильно промерзли и простудились, так что утром большинство кашляло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107