Но вернусь в драматические для меня майские дни 1989 года. В тот период круг моих служебных обязанностей в Политбюро, повторяю, был уже далек от мафиозных расследований в Узбекистане. Стал интересоваться и сразу обнаружил, что в точности повторяется ситуация 1983 года: из республики в ЦК, в Прокуратуру СССР вновь хлынул поток писем о произволе, беззакониях, правонарушениях. Однако на сей раз в этих тяжелейших грехах люди упрекали уже не руководителей республики как было раньше, а… следователей Гдляна и Иванова. Во многих письмах их буквально называли «палачами Узбекистана».
Но если прежде объективному рассмотрению жалоб препятствовал Рашидов, имевший влиятельные связи в верхнем эшелоне власти, то теперь спокойному, обстоятельному разбору писем мешало… общественное мнение, созданное некоторыми средствами массовой информации. Нетрудно понять, что оба варианта глубоко прискорбны для правового государства. Раньше порою неприкосновенными были люди из партийного руководства, теперь — неприкасаемыми стали Гдлян и Иванов.
В конечном итоге это привело к трагическим последствиям для всего нашего общества, для перестройки, нарушило ее нормальный ход, баланс различных политических сил. Пришло время, и выяснилось, что Гдлян и Иванов были подобны пешкам, возомнившим, будто смогут прорваться в ферзи. А ответственность за то, что общество не смогло вовремя, объективно и обстоятельно, без истерики разобраться с обвинениями, выдвинутыми Гдляном и Ивановым, пошло у них на поводу, должны разделить и те средства массовой информации, которые то ли в погоне за сенсацией, то ли из политических групповых интересов моментально создали миф о «героях-следователях».
Этот миф заглушил мучительные стоны, раздававшиеся тогда из следственных кабинетов Узбекистана. Более того, пресса даже повела атаку на специальную комиссию, которую Президиум Верховного Совета СССР создал для проверки жалоб из Узбекистана.
По сути дела это был возврат к прежним далеким временам. Под новой вывеской гласности и демократии насаждали старые методы «неприкасаемости».
Комиссия эта, между прочим, была создана еще до выступления Иванова по ленинградскому телевидению. Я о ней слышал краем уха, внимания не концентрировал. Но Гдлян-то и Иванов почувствовали: пахнет жареным! Главный тезис их предвыборной программы был предельно прост: разоблачить узбекскую мафию мешает Москва, поскольку в ЦК и, конечно, в Прокуратуре СССР засела коррумпированная верхушка.
Страна загудела. Неужели в Москве? Неужели в Кремле? Неужели на Старой площади? Примитивный прием следователей, рвавшихся в депутаты, сработал: громя партийные верхи, напропалую обвиняя во взяточничестве всех и вся, прибегая к намекам, они приобрели популярность. На этой волне в Тушинском районе Москвы Гдлян прошел в депутаты с первого тура.
У Иванова же в Ленинграде произошла осечка: он не получил большинства голосов. Однако у него оставалась возможность баллотироваться на повторных выборах 14 мая.
Вспомните, именно на 14 мая 1989 года был назначен второй тур выборов в народные депутаты СССР.
А Иванов выступал по ленинградскому телевидению 12 мая!
Еще в то воскресенье, когда провожали в Китай Горбачева, я провел, как говорится, домашний анализ ситуации и понял, что речь, безусловно, идет о нечистоплотном предвыборном маневре. Этот Иванов оказался ловким малым. Одним выстрелом задумал свалить трех зайцев. Выступал по телевидению в пятницу вечером, а выборы уже в воскресенье — за субботу никто ни в чем не разберется, даже опровержения дать не успеют. Во-вторых, называя громкие фамилии, начал именно с Романова, особенно «близкого» ленинградцам. Иными словами, психологически точно рассчитал тот эффект, какой его выступление произведет на избирателей. И, наконец, назвал Лигачева, желая угодить моим политическим оппонентам и заручиться поддержкой некоторых средств массовой информации.
Действительно, ловко задумано. Уже в тот первый момент, еще не прочитав текст выступления Иванова, я понял, что два следователя не в одиночку сообразили эту многоходовую пропагандистскую предвыборную акцию.
Утром в понедельник принялся разыскивать текст. Звоню одному, другому — никто толком ничего не знает. Мне передают только обрывки из сообщений западных радиостанций, которые моментально оповестили о случившемся весь белый свет. Международное французское радио, например, сообщило: «Советский прокурор Николай Иванов, заявил, что отдельные высокопоставленные лица, в том числе лидер консерваторов в Политбюро Егор Лигачев, Григорий Романов и Михаил Соломенцев замешаны в крупном скандале и что власти пытаются заблокировать следствие. Сегодня газета „Правда“ перешла в контратаку против Иванова».
Ознакомившись с этим сообщением, я сделал акцент на двух важных моментах. Если Иванов первым по порядку назвал Романова, то французы сразу же спикировали на «лидера консерваторов Лигачева». Согласитесь, деталь для политического анализа немаловажная. Иванову явно отводилась роль мальчика, подбрасывающего мячик. А уж ударить по этому мячику лопатой, а то и оглоблей предстояло другим силам, куда более влиятельным.
И во-вторых, я обратил внимание на слово «замешаны». Что это значит? Что за ним стоит?
Кстати, небезынтересно прокомментировать и ссылку на газету «Правда». Иванов выступал поздно вечером 1.2 мая, а «Правда», как и другие центральные газеты, утром 13 мая поместила сообщение «В Президиуме Верховного Совета СССР», где говорилось о том. что специальная комиссия изучает многочисленные жалобы и заявления на серьезные злоупотребления Гдляна и Иванова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156