Порой сказывались и материальные соображения, что по-человечески было понятно.
Дело в том. что при Брежневе пенсионное обеспечение партийных руководителей зависело чаще всего от связей с тем или иным членом Политбюро и самим Леонидом Ильичом. Такой порядок, а вернее бы сказать, беспорядок, безусловно, еще более усиливал зависимость местных руководителей от центра и отношений с московским начальством. По сути дела все решала степень личного благорасположения, иными словами, вопрос о пенсионном обеспечении держался на субъективной основе. И получалось, что именно те секретари, которые работали наиболее самоотверженно, не уделяя внимания личным связям в центре, в ЦК, оказывались в «подвешенном состоянии», когда подходили пенсионные сроки.
В те горячие месяцы я часто повторял знаменитое изречение, авторство которого, честно сказать, не упомню: «Если хочешь иметь боеспособную армию, не скупись на пенсии для генералов».
И в самом начале 1984 года по предложению ЦК Совмин СССР принял решение о том, чтобы поставить пенсионное обеспечение партийных и советских работников на объективную, правовую основу. С вольностями в раздаче пенсий было покончено.
Очевидно, нет здесь необходимости подробно вдаваться в сложные и для меня по-человечески мучительные перипетии кадровых дел того времени.. Но небезынтересно привести выдержку из книги финского политолога И. Иивонена «Портреты нового советского руководства». В главе, посвященной моей персоне, он, в частности, пишет:
«Первостепенной задачей Лигачева было осуществление „революции Андропова“ среди руководства областных и краевых партийных организаций. К концу 1983 года было сменено около 20% первых секретарей обкомов партии, 22% членов Совета Министров, а также значительное число высшего руководства аппарата ЦК (заведующие и заместители заведующих отделами). Эти перестановки в значительной степени упрочили возможности осуществления нововведений Андропова. В декабре 1983 года Лигачев стал полноправным членом Секретариата ЦК. Так же расширилась сфера его деятельности: теперь ему чаще приходилось занимать позицию и по подготовке и рассмотрению идеологических вопросов. Избрание Егора Лигачева членом Политбюро и главным идеологом партии возродило традиционную дискуссию о том, является ли он „либералом“ или „консерватором“. В некоторых западных оценках весной 1985 года отмечалось, что в советской культуре стали проявляться более свободные мнения и что хорошо образованный и начитанный Лигачев благосклонно относится к устремлениям деятелей культуры и вообще интеллигенции. Примерно такие же оценки высказывались в 1982 году об Андропове…»
Что касается приведенных финским политологом процентов смены руководящих кадров, то они близки к истине. А вот упоминание о том, что уже в декабре 1983 года меня избрали секретарем ЦК КПСС, заслуживает особого разговора.
Все началось с Горбачева.
Приближался декабрьский Пленум ЦК КПСС, и Михаил Сергеевич однажды сказал мне:
— Егор, я настаиваю, чтобы тебя избрали секретарем ЦК. Скоро Пленум, я над этим вопросом усиленно работаю.
За минувшие полгода мы с Горбачевым еще более сблизились, проверили друг друга в деле. Наступил такой этап наших взаимоотношений, когда мы начали понимать друг друга с полуслова, разговор всегда шел прямой, откровенный.
Поэтому я не удивился, когда через несколько дней мне позвонил П.П.Лаптев, помощник Андропова:
— Егор Кузьмич, вам надо побывать у Юрия Владимировича. Он приглашает вас сегодня, в шесть часов вечера.
Андропов уже был тяжело болен и заседаний Политбюро не проводил. Он лежал в больнице, я слабо представлял себе, как и где может состояться наша встреча, о чем прямиком и сказал помощнику,
— За вами придет машина, и вас отвезут, — ответили мне.
Напоминаю, стоял декабрь, темнело рано, и, когда мы ехали по Москве, уже зажглись фонари. Я перебирал в памяти события последних месяцев. Политический курс Андропова уже определился: речь шла о совершенствовании социализма и преемственности в политике на основе всего лучшего, что было добыто трудом народа, При этом предстояло решительно отбросить негативные наслоения.
Я знаю, что после избрания Генеральным секретарем ЦК КПСС Андропов получил десятки тысяч телеграмм и писем с просьбами и требованиями укрепить в стране дисциплину и порядок, повысить ответственность руководителей. И Юрий Владимирович откликнулся на этот зов народа. «Год Андропова» остался в народной памяти как время наведения порядка в интересах людей труда. Причем речь шла прежде всего об эффективном использовании гигантского потенциала нашей страны. Тут я должен сказать о том, что Юрий Владимирович обладал редким, истинно лидерским даром переводить общие задачи на язык конкретных дел. Он держал в руках такие ключевые вопросы, как соотношение между темпами роста производительности труда и зарплаты, сбалансированность между товарной массой и доходами населения. Для него это были вопросы большой политики.
Как заведующему отделом мне приходилось докладывать Андропову о положении дел в этих важнейших сферах жизнедеятельности государства. Обычно Юрий Владимирович начинал так:
— Расскажи-ка, Егор Кузьмич, где мы находимся? С этой фразы — «Оцените, где мы находимся? Дайте оценку текущему моменту» — Андропов часто начинал рабочие совещания. А потом добавлял:
— Давайте погоняем эту проблему.
И мы основательно «гоняли» ту или иную проблему, одновременно гоняя чай с сушками. Если же мы вели разговор вдвоем, Юрий Владимирович частенько заканчивал беседу такими словами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156