Но оттуда его отчислили с выговором. Об этом он говорил печально и туманно: «Были допущены некоторые ошибки… Правда, я сам отчасти сигнализировал. Но все же несу ответственность как коммунист… Хотя и в меньшей мере, чем другие…»
Он как-то заслужил особую снисходительность: после отчисления с выговором его все же назначили одним из редакторов немецкого радиовещания в Москве.
Начальник Политуправления генерал-лейтенант Окороков был весьма недоволен, что в его аппарат, на такую ответственную должность прислали всего лишь старшего лейтенанта, да еще «с узкими погонами». В этом он усмотрел недостаточное уважение к себе. Он вызвал меня:
– Хочу назначить тебя на РИО; сам добьюсь в Главпуре, чтоб утвердили. Ты наш кадр. Мы тебя вырастили.
К тому временя я уже достаточно хорошо знал, что это значит – начальничать в РИО: все время торчать в Управлении на глазах у генерала, его замов и помов. Бежать сломя голову по вызовам то к нему, то в Военный совет, то в штаб фронта, докладывать, выслушивать бесполезные – хорошо, если только глупые – приказания, установки, разносы; каждый день согласовывать, подрабатывать и утверждать вороха пустопорожней писанины – планы, отчеты, обзоры, тексты листовок, звукопередач и т.п. И все время упорно, терпеливо и, как правило, тщетно доказывать самоуверенным невеждам, что дважды два – четыре, что мы должны агитировать немцев, а не развлекать фронтовое и московское начальство… К тому же необходимо было возиться с ведомостями, сметами, аттестатами, разбирать склоки, налаживать отношения с интендантами, техниками, помнить о Главном Управлении в Москве… Как отвратительны были иные зажиревшие, чванные деляги фронтовых и армейских тыловых управлений! Они не знали ни опасностей, ни сложных трудных забот настоящего фронта, не знали бедствий, лишений и тяжкой, исступленной работы гражданского тыла. Для них война была «не мачеха, а родная мамаша». Они числились фронтовиками, получали «доппайки» и «полевые», очень быстро, куда быстрее, чем иные многажды раненные боевые командиры, продвигались в званиях. К каждому празднику, после каждого наступления они получали орден или медаль. Побывав в командировке на КП армии, где слышна артиллерия, они потом еще долго, кстати и некстати, вспоминали, сурово хмурясь: «Когда я давеча был на передовой…»
Но всего этого не скажешь генералу. И нельзя же признаться, что мне противно такое почетное и лестное предложение. Поэтому «делаю голубые глаза».
– Простите, товарищ генерал, но это невозможно… Ведь я только кандидат, к тому же передержанный, с выговором. Вы же сами знаете…
– Ну, это моя забота. Выговор пора снять. За неделю оформим. А через месяц будешь членом. Я тебе рекомендацию дам.
– Благодарю. Буду очень рад… Но с должностью начальника РИО я все равно не справлюсь. У меня нет организаторских способностей.
– Врешь! Весной почти месяц всем отделом заворачивал, и ничего, справлялся.
– Так ведь это же было в резерве, какая там работа. А на фронте я зашьюсь. Я умею работать на конкретном участке – в дивизии, со звуковкой, в боевой группе. Ну, там провести занятия в антифашистской школе, обработать одного-нескольких фрицев, написать листовку, организовать разведпоиск… Это, скажу без ложной скромности, умею и люблю. Но никакой административной работы и не умею, и не люблю. Значит, и не осилю.
– Ты коммунист. Что партия приказывает – свято. Куда назначат, там и давай жизни. Может, я тоже предпочитаю командовать полком, а не портить тут с вами нервы.
Как бы не улыбнуться, представив себе нашего генерала, подслеповатого, с брюшком, отвисшим от сидения во всяческих президиумах, говорливого и трусоватого, лихим командиром полка.
– Все понимаю, товарищ генерал. Но ведь партии невыгодно назначать сапожника пирожником, а пирожника сапожником. Я так и докладываю вам, потому что думаю об интересах партии и фронта. Говорю чистосердечно, по совести – не могу справиться с этой должностью.
– А этот лейтенант административный может?
– Не знаю. Я его только один раз видел, едва с ним говорил. Надо спросить его самого, а еще лучше тех, кто с ним раньше работал.
– Нет у нас времени на расспросы. Наступление идет. Значит, не хочешь?
– Не хочу, потому что не могу.
– Подумай еще – даю сутки на размышление. Завтра вызову.
Назавтра генерал меня не вызвал. Я отправился в очередную поездку, а когда вернулся недели через две, Мулин был уже начальником РИО и вскоре щеголял в широких капитанских погонах.
Я бесстыдно соврал, когда сказал генералу, что не знаю, годится ли Мулин для этой должности. Соврал из чистейшего эгоизма, чтобы избавиться от лишних разговоров и хлопот. Хоть тогда старался думать, что поступаю так в интересах дела. В действительности я с первого же дня испытывал к нему острую неприязнь.
Он был долговяз, длиннолиц, хрящеватый нос чуть свернут – объяснял, что увлекался боксом. Ходил, пригибаясь, правым плечом вперед, носками внутрь, видимо, тоже побоксерски. Тусклые глаза норовили смотреть проникновенно, открыто, душа нараспашку. Обо всем говорил уверенно и многозначительно как посвященный, либо злился и старался изобличить несогласного в политической ошибке…
Мы сцепились в первый раз, когда он уж очень хвастливо рассказывал о своей работе на радио. Я заметил, что немецкое радиовещание из Москвы велось бездарно, особенно в начале войны. Тогда передавали главным образом плохо переведенные тексты из наших газет, фантастические сводки об уничтожении немецких дивизий и полков, даже таких, которые еще не успели дойти до фронта, и топорные переводы фельетонов Эренбурга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234