В этом вы правы, хотя можно и
мертвым. Если вы сдадитесь, после того как вы окажетесь в наших руках, мы
отпустим вашу дочь. Если нет, мы выбросим ее мертвое тело из корабля и
сожжем вас троих из бластеров.
- А теперь выходите из хижины, подняв руки, и ложитесь на землю лицом
вниз. - Он помолчал. - У вас одна минута на принятие решения.
Одна минута!
У хижины есть задняя дверь. Я побежал к ней и нырнул внутрь, в густую
тьму. Мое дерево находилось лишь в десяти футах от хижины, и около хижины
лежала груда дров. Я укрывался за ней. Меня не должны были увидеть.
Пастух все еще был в хижине. Я смутно видел его при свете звезд.
- Ты! - сказал я. - Если хочешь жить, подойди к двери и остановись.
Он медленно подошел.
- Теперь встань на четвереньки и выползи. Проползешь тридцать футов и
остановишься.
Выглядывая из двери, я следил за ним. Я почти слышал, как колотится
его сердце, он, вероятно, едва не задыхался. Когда он остановился, я
сказал:
- Теперь ложись на живот и раскинь руки и ноги.
Пока все хорошо, думал я, глядя, как он делает это. Из тьмы появился
один из истребителей, подлетел к пастуху, повис в нескольких ярдах,
открылась панель. Я видел, как оттуда показалась рука, и понял, что
беднягу просто оглушили станнером.
Тут же истребитель приземлился, оттуда выпрыгнули два человека и
подняли тело пастуха. Я выстрелил из станнера, настроив его на широкий луч
и полную мощность. На таком расстоянии я не мог промахнуться, и они должны
быть либо мертвы, либо на много часов выведены из строя. Как только они
упали, я повернулся и через заднюю дверь выбежал из хижины в лес, свернул
влево и постарался, чтобы между мною и кораблем было как можно больше
деревьев. Я едва успел уйти с линии огня, когда третий истребитель начал
стрелять из бластера. Полетели обломки дерева, и когда десять секунд
спустя стрельба прекратилась, передняя стена хижины горела. Не очень
сильно, потому что дерево все пропиталось водой, но пуская тучи дыма.
Но к этому времени я уже был в лесу за большим деревом. В
шестидесяти-семидесяти футах от меня я видел за другим деревом норманна -
того самого рыцаря с ружьем. Что он подумал об этой стрельбе? Испугался?
Сердце мое билось как сумасшедшее, и совсем не от бега.
Я двинулся вперед, пригибаясь и старясь держаться за деревьями, чтобы
меня не увидели в инфраскоп корвета. "Это я", - прошептал я, подойдя к
рыцарю. Он быстро оглянулся и снова повернулся к лугу. Корвет придвинулся
ближе, я видел, как поворачиваются его орудийные башни. Бластер-пушка
разворачивался в нашу сторону.
Я решил, что пора снова начать переговоры, и потянулся к
коммуникатору, но прежде чем успел снять его с пояса, услышал в нем голос
папы. Я слышал его голос и непосредственно, справа от меня, и посмотрел
туда. Папа вышел из катера и стоял за деревом.
- Капитан, - говорил он, - вы слишком усложняете дела. Давайте
поговорим разумно. Вы не доверяете мне, я вам. Нам нужно идти на обмен
небольшими уступками, так чтобы ни один не потерял больше другого.
Он подождал, пока в громкоговорителе не послышался голос капитана:
- Продолжайте!
- Во-первых, пусть третий истребитель сядет посреди луга, чтобы я о
нем не думал. Тогда я выйду на край луга, и вы сможете меня увидеть. И
тогда мы поговорим о следующем шаге.
Мне казалось, что на месте капитана я бы на это пошел. Я всматривался
в ночь, не зная, где сейчас третий истребитель. Примерно через полминуты я
увидел, как он садится в середине луга.
Я не знал, мне ли выходить или папа будет продолжать действовать. Он
ответил на это, выйдя из-за дерева прямо передо мной.
- Теперь, - сказал он, - пусть экипаж истребителя выйдет и пройдет по
направлению ко мне сто футов, чтобы я мог его видеть.
Ответ пришел немедленно.
- Кель Деруп, я теряю терпение. Вы уже вывели из строя четверых моих
людей, может, убили их. Этот экипаж не сделает ни шага.
- Капитан, - ответил папа, - не знаю, что вы задумали, но знаю, что
человек, лишенный терпения, никогда не поднялся бы до вашего звания в
политической полиции. Ваши четверо людей придут в себя. Надеюсь, это же
справедливо по отношению к моему сыну, которого ваши люди уложили из
станнера несколько минут назад.
- Я не сделаю дальше ни шагу, пока истребитель может напасть на меня.
Экипаж должен выйти и пройти по направлению ко мне сто футов.
Последовала пауза, секунд в пятнадцать-двадцать. Потом
громкоговоритель заговорил снова:
- Кель Деруп, орудийные башни корвета нацелены на два покинутых
истребителя. Если один из них шевельнется или если кто-то попытается к ним
приблизиться, я буду стрелять немедленно. Если это входит в ваши планы,
имейте в виду, что это самоубийство. Что касается третьего истребителя, то
я согласен только на то, чтобы экипаж вышел из него.
- Договоримся на пятидесяти футах, капитан, - сказал папа. - Если они
подойдут на пятьдесят футов, я подойду на столько же и мы поговорим
дальше.
Через несколько секунд панель третьего истребителя открылась, оттуда
вышли двое и немного прошли в нашем направлении. Они находились примерно в
двухстах ярдах от нас, поэтому я не обращал на них особого внимания. Я
смотрел на корвет, крепко сжимая ружье вспотевшими руками. Папа прошел
около пятидесяти футов.
Я снова услышал его голос в коммуникаторе.
- Теперь ваша очередь. Посадите корвет в трехстах футах передо мной,
откройте люк, чтобы я увидел дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56