Несколько более удачными оказались его записи, сделанные во время специально организованных сеансов. Но в целом то, что было создано под эгидой «Эсквайра», можно расценивать едва ли не как самый слабый результат работы Армстронга.
Таким образом, если рассматривать период работы Армстронга в джазовой сфере, начиная с перезаписей пьес из репертуара «Hot Five» и кончая сеансами «Эсквайра», то приходится признать, что это из ряда вон плохо. Уровень его выступлений с коммерческими биг-бэндами в то время был выше уровня работ с джазовыми группами. В 1940 году он записал прекрасный второй вариант пьесы «Sweethearts on Parade», а незадолго до неудачи в шоу Мартина Блока предложил, среди прочего, весьма достойную вторую версию композиции "Ain't Misbehavin' ". Что же происходило?
К концу 1930-х годов джаз как таковой почти не интересовал Армстронга. Он не мог не играть джаз — эта музыка была у него в крови — и не отказывался от сотрудничества с джазовыми коллективами. Но он никогда не стремился к этому специально. Трио Гудмена с 1935 года исполняло подлинный, первоклассный джаз перед широкой аудиторией. То же самое делали и другие ансамбли. И Армстронгу к 1938 году должно было стать ясно, что джаз можно включать и в обычный репертуар. Но он не желал этого. Он также ни разу не принял участия в регулярно проводимых джэм-сешн, которые, особенно в военные годы, стали собираться все чаще. Джазмены встречались на воскресных дневных сешн Милта Гэблера в клубе Джимми Райена на 52-й улице, у Гарри Лима в «Вилледж-Вэнгард» и в других местах. Музыканты из танцевальных оркестров не упускали возможности выступить перед любителями джаза, даже несмотря на низкую, как правило, оплату. Но Армстронг, при том, что устроители были бы счастливы заполучить его, так и не пошел на это. Разумеется, он был чрезвычайно загружен. Разумеется, его беспокоила поврежденная губа. И все же он мог бы найти время. Если бы захотел.
Тому, что он не имел охоты, было несколько причин. Во-первых, как это ни парадоксально, Армстронг, первый гений джаза, в душе не считал себя джазменом. Он никогда не ощущал себя хранителем огня, блюстителем традиций, защитником веры, в отличие от многих, чтобы не сказать всех, джазовых исполнителей, как негров, так и белых. Он вышел из исправительного дома просто музыкантом, который должен играть приятные мелодии и радовать слушателей. Именно к этому он и стремился.
Бросается в глаза, насколько редко в книгах и интервью Армстронга встречается слово «джаз». Он всегда говорит «музыка». Он никогда не чувствовал, что совершает предательство, предпочитая популярную эстрадную музыку.
Все это, правда, не дает исчерпывающего объяснения столь низкого уровня его последних джазовых записей. Заслуживают упоминания еще две причины. Представляется очевидным, что к 1940 году (или около того) состояние его губы ухудшилось настолько, что предельно ограничило его возможности. Будучи музыкантом-духовиком, я улавливаю напряженность каждый раз, когда Армстронг переходит в верхний регистр. Он оказывается не в своей тарелке, форсирует звук. А когда инструменталист вынужден идти на это, он сбивается с темпа, теряет точность и способность к филигранному акцентированию. Это все равно что работать кувалдой. Армстронг все более утрачивает гибкость. Ему уже просто недоступны те стремительные восходящие и нисходящие фразы в быстром темпе, в которых когда-то так проявлялся его гений.
Кроме того, он всегда страдал от эмоциональной неустойчивости. Это выражалось, во-первых, в полной неспособности принимать себя таким как есть и, во-вторых, как следствие, в неукротимой потребности всем нравиться. Как ни ценили его поклонники джаза за творческую фантазию, массовая аудитория требовала пения, парадного блеска и эффектных трюков. Он считал, что обязан славой своей способности к игре в верхнем регистре. И слишком часто он только этим и ограничивался.
Играя джаз, он всегда встречал настоящих соперников, первоклассных мастеров-исполнителей и вступал в борьбу, действуя тем оружием, которым лучше всего владел, — бравурной игрой в высоком регистре. Он пользовался им во всех ситуациях. Может быть, это и производило впечатление на публику и даже на некоторых музыкантов. Но в творческом отношении это был провал.
Глава 21

АНСАМБЛЬ „ALL STARS"
В конце второй мировой войны вкусы публики в очередной раз изменились, вызвав рождение новых и закат старых звезд. Такое случалось уже не раз. В начале XX века танцевальный бум сопровождался появлением регтайма, который в 1920-х годах уступил место живому, энергичному джазу, а тот в свою очередь не выдержал конкуренции со стороны родившегося в 1930-х годах свинга. И вот опять все повторилось: доминировавшие в течение целых десяти лет свинг-бэнды за удивительно короткий срок полностью исчезли с эстрады. Еще осенью 1945 года свинг был господствующим течением популярной музыки. Полтора года спустя о нем почти уже забыли.
Существовало несколько причин, по которым большие оркестры — биг-бэнды — сошли со сцены. Одной из них был введенный во время войны дополнительный налог на кабаре, который продолжал действовать и в послевоенные годы. Владельцы увеселительных заведений теряли часть прибыли, а это неизбежно должно было сказаться на судьбе больших оркестров, для которых ночные клубы всегда оставались основным местом работы.
Во время войны музыкантов, особенно хороших, всегда не хватало, и поэтому размеры получаемых ими гонораров сильно выросли. В те годы спрос на артистов был очень высок, так как многих из них постоянно приглашали для выступлений в воинских частях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168