Бугорок на месте нашей низинской землянки. Она тоже обвалилась, в нее не войти. Я снова возвращаюсь к речке. Неподалеку от нее запинаюсь обо что-то. Разгребаю траву и обнаруживаю торчащее из земли округлое ушко штопора, за который мы крепили на стоянке самолет. Бегу к машине за заводной ручкой, вывертываю штопор. Возле речки, где стояла оружейная палатка, нахожу гильзу от пулемета БС. И штопор, и гильза чем-то дороги мне. Память, память…
Из Низина приезжаю в Горелого. Здесь живет Женя, сын Зинаиды Михайловны. Тот самый Женя, который тогда, в августе сорок первого, опередив других мальчишек, прибежал к моему разбитому самолету.
Огромного роста, косая сажень в плечах, светловолосый человек встречает меня на пороге своего дома. Я называю свою фамилию.
— Евгений Георгиевич, — смущенно улыбаясь, представляется он мне. — Знакомьтесь, пожалуйста, это Катя, моя супруга.
— Очень приятно, — говорит супруга и, прося извинить ее, спешит на кухню.
— А я, кажется, узнаю вас, — басит Евгений Георгиевич. — Вы тот самый летчик…
— Да, да, Женя, тот самый. Ваша мама просила в письме заехать за вами. Вот я и заехал.
Катя уже накрывает на стол, ставит рюмочки.
— Я за рулем, мне нельзя, — говорю я.
— Да что вы!.. Ну хоть по маленькой…
— Спасибо… Нет — нет…
Мы с Женей закусываем и, распростившись с Катей, отправляемся в путь. Дорогой он рассказывает мне, что работает мастером водопроводно-канализационного хозяйства. Работа ничего, ему нравится…
— Стоп, Женя, чуть было не проехали, — я притормаживаю машину. — Это же Клопицы!
— Да. Вон впереди деревня.
— Но аэродром-то… Теперь его нет…
— Тут когда-то летали учебные самолеты, — говорит Женя. — Теперь уже не летают…
Мы подъезжаем к тому месту, где когда-то стояла наша парусиновая обитель. Я выхожу из машины, смотрю на сосны, слушаю их шум и снова отдаюсь во власть воспоминаний.
— Вот с этого аэродрома, Женя, я и ушел десятого августа сорок первого года в полет. А приземлился возле вашей деревни, в поле, где ты нашел меня…
Немного не доехав до Большой Вруды, я загоняю машину в заросли и переодеваюсь.
— Надо, Женя, приехать честь по чести.
— Ну, правильно…
Он с интересом разглядывает мой мундир, ордена и медали.
Наконец мы въезжаем в деревню и останавливаемся возле дома Зинаиды Михайловны. Я выхожу из машины и вижу на крыльце пожилую женщину. Она одета по — праздничному. На груди у нее орден Трудового Красного Знамени и медаль Всесоюзной выставки достижений народного хозяйства СССР.
— Зинаида Михайловна?..
Она по — матерински обнимает меня…
Слезы, растерянные слова…
Я обращаю внимание на валун у калитки. Раньше, помнится, здесь его не было. Зинаида Михайловна улыбается и прикладывает к глазам платок.
— Узнаете камень-то?
— Неужели тот самый?
— Да. Построила после войны дом и попросила тракориста привезти сюда с поля этот валун…
Мы идем в клуб. Там собралась вся деревня, от мала до велика. В зале негде яблоку упасть. Приехали гости из районного центра. Секретарь парторганизации колхоза А.Я.Власова открывает вечер. Она произносит небольшую вступительную речь и предоставляет мне слово. И вот я рассказываю о далеких днях войны, с благодарностью вспоминаю мужественных и добрых жителей деревни Большая Вруда, которые помогли мне в трудный час, читаю свою поэму «Месть». После меня выступает Зинаида Михайловна Петрова. Ее встречают аплодисментами. Сразу видно, что колхозники с большим уважением относятся к этой простой, доброй и работящей женщине. После войны она вступила в партию и не покладая рук трудилась, поднимая, восстанавливая разоренное колхозное хозяйство. Более сорока лет руководит Зинаида Михайловна сельской художественной самодеятельностью.
Рассказав, как мы встретились с ней в суровую военную пору, она умолкает и некоторое время стоит потупясь, преодолевая волнение, потом достает из кармана жакета сложенный вчетверо листок тетрадной бумаги и развертывает его.
— Разрешите и мне прочитать свое стихотворение…
Зал замирает. Как мне потом говорили, никто никогда не слышал, что Зинаида Михайловна пишет стихи.
Когда она начала читать, голос ее дрогнул, потом окреп, но в каждом слове звучало непередаваемое волнение.
Это было давно, двадцать лет уж прошло.
В сорок первом году это было.
Враг внезапно напал на родную страну,
И пожарами все охватило.
На защиту страны наша армия шла.
В небе бились с врагом самолеты.
В тыл далекий страны отправлялись стада,
Много было труда и заботы.
Наш родной самолет над селом пролетал,
И в пути он с врагом повстречался.
Бился долго с врагом и с подбитым крылом
Рядом с нашим селом опускался.
Все на помощь бежали, кто видел тот бой.
Как бы с летчиком что не случилось!
Хоть подбит самолет, жив остался пилот,
Сердце храброе в нем сохранилось.
Враг сильней наступал, все бежали в леса.
Летчик видел одно лишь страданье.
И врагу отомстить за пролитую кровь
Он поклялся тогда на прощанье.
Он сдержал эту верную клятву свою:
Бил в сраженьях врагов смертным боем.
Он за все отомстил — и за хату мою,
И с войны возвратился героем.
Невозможно передать, с какой теплотой аплодировали Зинаиде Михайловне все собравшиеся в клубе. Особенно трогательно было видеть, как били в ладони ребятишки, сидевшие на полу перед самой сценой, как сияли их глаза, как преображало их лица выражение глубокого интереса и чистосердечного восторга.
Несколько позже мы сидели за гостеприимным столом в доме Зинаиды Михайловны.
Разговоры, воспоминания, слезы радости — не берусь, не в силах обо всем писать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106