Банкиры стали пытаться прямо и непосредственно влиять на власть, управлять страной из-за спины политиков. Только-только мы ушли от угрозы путча, коммунистического реванша, только-только у нас появились нормальные институты гражданского общества, как вдруг — новый опасный вызов.
В сегодняшней России, да и в мире, слово «олигарх» применительно к представителям нашего бизнеса звучит непременно с криминальным оттенком. Между тем к криминалу эти люди не имеют ровно никакого отношения. Это не воровские бароны и не главы мафиозных кланов. Это представители крупного капитала, которые вступили с государством в тесные и сложные взаимоотношения. Именно это привлекает к ним пристальное внимание общества, именно это заставляет и журналистов, и правоохранительные органы изучать их жизнь и деятельность почти под микроскопом. На самом деле влияние крупного капитала на власть неизбежно практически в любой стране. Весь вопрос в том, какие формы приобретает это влияние.
Попытаюсь объяснить, как я видел эти процессы.
Когда Россия, став независимым государством, приступила к экономическим преобразованиям, в первую очередь нужно было решить две важнейшие задачи: отпустить цены, то есть ввести реальный рынок, насильно, жёстко, как приказали сажать картошку при Петре I. И второе — создать частную собственность. Значительная часть государственной собственности должна была стать частной. Это было и политической, и экономической задачей одновременно. Без этого никакие реформы не возможны вообще. Делать это нужно было быстро. Делать во что бы то ни стало — пусть даже с ошибками, под свист недовольных (при любом разделе собственности обязательно бывают недовольные) — создавать класс собственников.
Даже если новый собственник бывшего государственного предприятия оказывается слабым, он все равно в конце концов вынужден перепродать свою собственность другому, более умелому и рачительному хозяину, что и происходило у нас.
Говорят, что наша собственность была при продаже недооценена. Мол, продали её за бесценок. Создавали искусственные барьеры, чтобы не пустить на аукционы западный капитал.
Да, абсолютно правильно. Продали за так называемый бесценок, относительный, конечно, — за сотни миллионов долларов. Конечно, если бы эти компании — нефтяные, металлургические, химические и т. д. — находились в Западной Европе или в Америке, они стоили бы на порядок или даже на порядки дороже.
Верно и другое. Западные деньги на наш рынок действительно приходили очень сложно. Но иначе в России не появились бы свои российские капиталисты, свои российские собственники. Ясно, что всего через пять лет после крушения социализма конкурировать с западным капиталом отечественные бизнесмены не могли.
Но даже и тех денег (относительно небольших), которые были заплачены за приватизированные предприятия, в России тоже не было. Откуда же деньги взялись? Это были кредиты, которые смогли занять российские предприниматели на западном финансовом рынке. То есть опять-таки западные деньги.
Возникает вопрос: почему же наши предприниматели не могли в кредит взять больше денег, тогда ведь и государство смогло бы продать свои предприятия дороже? А причина простая: больше никто не давал. Именно столько, сколько смогли заплатить российские бизнесмены, столько и стоило на тот момент данное предприятие. Ни больше и ни меньше.
Обращаю внимание, что основной этап приватизации практически закончился к 96-му году. Только единицы предприятий были приватизированы после 96-го. В том числе и знаменитый «Связьинвест».
Запад боялся вкладывать большие деньги в Россию, боялся одалживать большие деньги российским бизнесменам. Наши же предприниматели — рисковали. Рисковали крупно. Понятно, что, если бы выборы 96-го года выиграли коммунисты, первое, что они сделали бы, — национализировали всю собственность. Поэтому, заплатив сотни миллионов долларов, отечественные бизнесмены были кровно, в буквальном смысле, заинтересованы в стабильности власти, её преемственности.
Вот она — эта точка отсчёта. Вот ответ на вопрос: почему власть и бизнес оказались рядом?
В марте 96-го года бизнесмены сами предложили оказать помощь моему предвыборному штабу. Никто их об этом не просил, обязательств перед ними никаких не было. Они пришли не Ельцина защищать, а себя, свой бизнес, свои потраченные сотни миллионов долларов, которые им надо вскоре возвращать.
…Теперь о стоимости предприятий. Капитализация купленных у государства приватизированных предприятий, как я уже говорил, была на порядок меньше, чем если бы это предприятие находилось в другой, более стабильной стране. Значит, в чем был заинтересован наш бизнесмен в первую очередь? В политической стабильности. Чем стабильнее общество, тем выше стоимость, капитализация предприятия, тем богаче предприниматель. Если общество нестабильно или впереди выборы с непредсказуемым исходом — предприятие может вообще ничего не стоить. Что и случилось перед выборами 96-го года. Поэтому бизнесмены готовы были вкладывать любые деньги в политическую стабильность, в политику. Отсюда их сверхактивное участие в политических процессах России.
После выборов весь российский рынок — капитализация всех наших предприятий — увеличился в несколько раз. Так мировой рынок отреагировал на политическую стабильность в России. Стоимость всех крупных компаний, купленных за сотни миллионов, сразу перевалила за миллиард.
Так что те, кто пытается представить российских олигархов как примитивных отмывателей денег или тех, кто даёт взятки, наживаясь на приватизации, мыслят очень плоско.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130