— Ведь вы, А., несомненно, талантливый человек, и вы, Б., и вы, В.— Все мы талантливы по вашему мнению, Лев Николаевич, — отвечали ему, — а нынешние редакторы изданий этого не находят.Граф не хотел верить возможности такого грустного явления в печати, как полное отсутствие критического анализа у редакторов, и решил проверить его сам...Для этой цели он написал небольшой рассказ и послал его в редакцию какого-то журнальчика, подписавшись вымышленным псевдонимом...Недели через две граф лично отправился узнать участь своего произведения...Редактор принял его довольно сухо и с первых же слов сообщил, что рассказ напечатан не будет.— Почему? — спросил Лев Николаевич.— А потому, — отвечал редактор, — что все написанное вами свидетельствует о полнейшем отсутствии у вас не только малейшего беллетристического таланта, но даже простой грамотности... Признаюсь, любезнейший, — добавил он фамильярно, — когда я читал присланную вами ерунду, то был вполне уверен, что это написано совершенно «зеленым» юношей, а про вас это никаким образом сказать нельзя. Нет, уж вы лучше это бумагомарание бросьте — начинать в ваши лета поздно. Ведь вы раньше ничего не писали?— Писал...— Вот как! Что же вы писали? Признаться, писателя, носящего вашу фамилию, я не слыхал.Редактор совершенно бесцеремонно расхохотался прямо в лицо графу.Тот отвечал ему спокойным тоном:— Под присланным к вам рассказом я подписался псевдонимом. Вы, может быть, слыхали мою настоящую фамилию: я Толстой. Написал несколько вещичек, о которых прежде отзывались с некоторым одобрением, например «Войну и мир», «Анну Каренину»...Можете себе представить, что сделалось с редактором после такого ответа».Ну, наши редакторы куда образованнее и гуманнее! Мне рассказывали о проходимце, который не поленился перепечатать на машинке роман Константина Седых «Даурия» и предложил его под другим названием, но под своей фамилией одному московскому издательству. Редактору роман понравился, и его заслали в набор. И уже в типографии один начитанный наборщик смутился: текст он узнал сразу, а вот почему у него другие и автор и название, понять никак не мог. Выяснили. Злые языки утверждали, что после этого редактора и наборщика поменяли местами. Не знаю.Да, я забыл упомянуть, что у книги этого Инкогнито есть подзаголовок: «Анекдотические черты из жизни общественных деятелей настоящего», то есть столетней давности. И вот у меня родилась идея — сравнить «век нынешний и век минувший»: изменились ли за это время «нравы общества» и чем отличаются «характеры» смежных эпох? И отличаются ли вообще?Но чтобы читатель не мог упрекнуть меня в пристрастии, я должен тоже предоставить ему возможность судить вместе со мной. А поскольку, как я уже говорил, книга Инкогнито у меня уникальная, я должен процитировать из нее хотя бы несколько особо характерных, на мой взгляд, «анекдотов».Начну с семейственности — все-таки, как ни говори, а своя рубаха ближе к телу. В книге автор рассказывает несколько историй, связанных с моими прапрадедами — Анатолием и Владимиром Дуровыми. Постараюсь быть поскромнее и приведу лишь один «анекдот», касающийся взаимоотношений Анатолия Леонидовича и, как сейчас говорят, СМИ.Надо сказать, что мой предок, гастролируя со своими животными по разным городам России, часто вступал в конфликт с местными властями за свои слишком смелые шутки в их адрес.В Москве у него случилось «недоразумение» с одной из газет. Вот как рассказывает о нем Инкогнито:«Началось оно с пустяков.Сын редактора, веселого нрава молодой человек, задумал однажды над ним посмеяться.В то время когда Дуров стоял у входа на арену, приготовляясь к своему номеру, он с насмешливой улыбкой подошел к нему, окруженный приятелями-пшютами, и спросил:— Пользуетесь успехом, господин клоун?— Как видите.— А правда ли, скажите, пожалуйста, чтобы пользоваться на цирковой арене успехом, нужно иметь непременно глупую физиономию?— Правда, — ответил Дуров без смущения. Компания захохотала. Победа юного остряка казалась очевидной, но каково было их поражение, когда Дуров после минутной паузы, доставив им удовольствие досыта насмеяться, прибавил:— И если бы я обладал такой физиономией, как ваша, мой успех был бы еще обеспеченнее.Компания замолкла и поспешила исчезнуть.Однако это для Дурова не прошло даром. На следующий же день в газете его папеньки появилась рецензия, наполненная энергичными выражениями. Дурова разносили вовсю. Чего только не было сказано по его адресу! И бездарность-то он, и нахал, и грубиян... В продолжение двух месяцев шла эта систематическая травля, потешавшая, в конце концов, одного только владельца газеты, так как для публики был слишком заметен пристрастный тон этих репортерских заметок, развенчивающих его в ничто. Дуров долгое время терпел несправедливые нападки, но наконец не выдержал своего угнетения и показал зубы.В один прекрасный вечер, когда «сам» редактор сидел в одной из ближайших к барьеру лож и с презрительной миной смотрел на его упражнения, Дуров выпустил на арену свою чушку и заставил незаметно для публики стать передними ногами на барьер как раз против старого редактора. Потом стал отзывать ее, но так, что она не трогалась с места:— Чушка! Чушка! Назад! Иди сюда! — Она оставалась неподвижной.— Иди же, говорю я тебе! Не хочешь? — То же самое.— А, понимаю! Старых знакомых увидала! На своих насмотреться не можешь!Публика поняла этот «вопль огорченной души» и без умолка хохотала над его рискованной проделкой, которая повлекла за собою появление на другой день громовой статьи.Травля усилилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60