А
может, и среди заключенных, если явитесь с повинной. Такому аристократу,
как вы, всегда следует заботиться о своей внешности. Ну, так как?
- Послушай, Пьязенна! - Грандель попытался сохранять спокойствие. -
Если Де Брюн заставил умолкнуть Табора, значит, и тебя он также может
заставить замолчать навсегда. Ты же знаешь, что для него любой человек
стоит не дороже трех тысяч франков.
- Может быть, это и так, - согласился Пьязенна. - И все же. Скоблить
вам рожу стало моей любимой привычкой, от которой я уже не могу
отказаться. Ну же, пошевеливайся, или мне побрить тебя на ходу?
Грандель плюхнулся на табуретку. Двумя зажимами Пьязенна закрепил
мохнатое полотенце вокруг шеи Гранделя и, как искусный цирюльник,
рассчитывающий получить от своего клиента хорошие чаевые, старательно
намылил щеки и подбородок антиквара.
- Если ты не думаешь о себе, - прохрипел Грандель, - то подумай о
дочери.
- Она уже в другой клинике, под присмотром благочестивых монашек. А
пожертвование Господу Богу, скажем, ста тысяч франков позволит сделать его
великодушное сердце еще более великодушным. - Пьязенна схватил Гранделя за
нос и резко отвел его голову назад, желая вначале побрить низ подбородка.
- Я дам тебе столько, сколько ты потребуешь, - пробормотал Грандель,
пока Пьязенна снимал с лезвия пену и подправлял на ремне бритву.
- Дадите? - Он ухмыльнулся. - Так много и сразу?
- Мы сидим в одной лодке.
- Нет. Поскольку я, почтенный хозяин, держу лезвие бритвы на вашем
горле, а не вы на моем, то у меня преимущество в тридцать-сорок лет. Я
имею в виду вероятную разницу во времени между концом моей и вашей жизни.
Кроме того, Де Брюн, даже если я позволю вам убежать - на что не следует
особенно рассчитывать, - начнет охоту не на меня, а на вас. Вам известны
все связи, товар находится в ваших драгоценных руках. И если вы сбежите,
то он найдет вас и на краю света. Как вам известно, это для него вопрос
жизни или смерти. - Лезвием бритвы Пьязенна снял мыльную пену с шеи
Гранделя.
- Здесь, в магазине, у меня спрятана партия наркотиков на
полмиллиона. И сто двадцать тысяч франков наличными, - сдавленным голосом
произнес Грандель.
Пьязенна повеселел.
- Сто двадцать тысяч в кожаном портфельчике? Это как раз та сумма,
которую я собирался пожертвовать Богу, чтобы в своей бесконечной доброте
он не оставил мою малютку. Мою куколку, как вы всегда любили выражаться. А
для последней партии героина, которую вы в этот раз припрятали в двойном
дне большой китайской вазы, я найду еще более достойное применение.
- Ты ничего не сможешь сделать с такой огромной партией. - Грандель,
несмотря на то что его голос дрожал, старался говорить спокойно. - Ты сам
сказал: мне, а не тебе известны связи, без которых не сбыть героин. Мы
сделаем это вместе. Правда, есть риск, что Де Брюн перережет горло нам
обоим. Ну, да ладно. В конце концов, не такой уж он всесильный. Признаюсь,
- Грандель не отрывал взгляда от лезвия бритвы, - я недооценивал тебя и
вел себя глупо. Но чего ты добьешься, перерезав мне сейчас горло? Рано или
поздно полиция схватит тебя и то же самое сделает с тобой именем закона.
Грандель боролся за свою жизнь. На лице Пьязенны были написаны
одолевавшие его чувства. Желание раба расквитаться со своим мучителем за
все оскорбления, весь позор было сильнее разумных доводов.
- Помнишь, как ты говорил о моей дочери, что наступит день и она
будет твоей, жирная свинья? Куколка для твоей постели, что - не так? А как
было с моей женой и этим мыловаром? - Рука Пьязенны с зажатой в ней
бритвой сильно дрожала, и было странно, что он до сих пор еще не перерезал
Гранделю горло.
- Клянусь всеми святыми, я не причастен к этому. - Грандель
почувствовал, что грань между его жизнью и смертью стала тоньше папиросной
бумаги.
- Не ври, это твоя работа, - прошептал Пьязенна. - И со мной ты
обращался как с последним дерьмом. Возможно, суд присяжных и оправдал бы
меня, ведь у нас в стране развратные, неверные жены не вызывают симпатии.
Но тебя-то они не оправдают! Полиции давно известно, что ты убил Мажене...
Дыхание Гранделя стало прерывистым.
- Я не убивал его! Это Ламбер!
- Врешь!
- Позволь сказать тебе еще кое-что, последнее слово!
- Ну, рожай!
- Героин находится не в вазе, а в позолоченном будде... Я скажу тебе
также, где спрятан подлинник Джотто. Я закрасил его, это альпийский
пейзаж... Верхний слой легко снимается, ты сам можешь убедиться, что я
говорю правду.
Пьязенна задумался, помолчал с минуту, затем выхватил из кармана
пистолет и глухо сказал:
- Пошли в магазин, все покажешь.
Белый порошок, высыпанный из статуэтки будды, образовал на
разостланной газете внушительную горку. Немного времени потребовалось и
для того, чтобы открыть спрятанный за альпийским пейзажем лик "Мадонны"
Джотто.
Содержимое кожаного портфеля - несколько десятков тысячефранковых
пачек - Пьязенна вытряхнул на стол рядом с горкой героина и с издевкой
заметил:
- И всем этим ты хочешь поделиться со мной по доброй воле, лишь
только потому что осознал вину за мои бесконечные унижения?
- Я хочу поделиться с тобой, чтобы совместно провернуть дело, которое
принесет нам миллионы. Послушай! Я знаю несколько оптовиков, знаю дюжину
мелких перекупщиков. Эта партия героина даст нам пять - шесть миллионов.
Затем Джотто - продадим его в Штаты, в частное собрание, - это те же
наличные деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48