Никогда в жизни я не встречала никого, кто бы так странно подбирал себе чтение.
- А именно? - спросил заинтригованный Мейсон.
- Он необыкновенно старательно выбирает статьи самых лучших авторов в самых лучших журналах и просит читать их вслух.
- Да что ж в этом необыкновенного?
- То, что он выбирает статьи не менее четырехлетней, а то и двадцатилетней давности.
- Не понимаю.
- С этой целью вам нужно было бы прочитать эти статьи. Например перед войной появились статьи о том, что мы в состоянии словно щелчком уничтожить весь японский флот в один прекрасный день до обеда. Или, когда ввели Сухой Закон, вся пресса была полна статей о том, что независимо от развития событий абсолютно недопустима когда-либо отмена поправки к конституции о Сухом Законе. Или статьи из отрасли экономики и финансов, доказывающие, что при государственном долге в тридцать миллиардов весь народ стал бы нищим, а при пятидесяти миллиардах наступил бы всеобщий хаос. Все это отлично написанные статьи, на основе логичной аргументации, которая в свое время казалась совершенно правильной. При этом, многие из статей написаны лучшими перьями страны.
Перри Мейсон вопросительно посмотрел на Деллу Стрит, потом снова на Диану Рэджис.
- К чему все это? Почему человек в здравом уме тратит время на чтение несовременных, устаревших бредней? В конце концов, даже самый проницательный публицист это все же не пророк. Он только собирает факты и делает из них логичные выводы.
Диана Рэджис нервно засмеялась.
- Мне кажется, что я недостаточно ясно выразилась. Так вот, мистер Бартслер считает, что это самый лучший способ увидеть вещи с соответствующего расстояния, как он это определяет. Он утверждает, что единственным способом защиты от некритического проглатывания глупостей, подаваемых нам сейчас в виде неопровержимой логики, является знакомство с иллюзиями прошлого, украшенными внешне доказательствами, основывающимися все на той же неопровержимой логике.
- Ну что ж, - согласился Мейсон с улыбкой, - трудно отказать ему в определенной дозе правоты. Конечно, если кто-то хочет столько потрудиться, чтобы обосновать свой скептицизм.
- Дело в том, что он хочет, - продолжала Диана Рэджис. - Он утверждает, что американцы, как маленькие дети. Приходит первый попавшийся человек и говорит: "Вы мечтаете о такой-то и такой-то утопии? Единственным способом достигнуть ее, это сделать так-то и так-то". И никто даже не задумывается, а начинают танцевать так, как им заиграют.
На лице Мейсона отражался все больший интересе.
- Мне нужно будет, наверное, поговорить с этим мистером Бартслером, заявил он. - Но перейдем к вашим личным неприятностям.
- Во всем виноват Карл Фрэтч. Это он...
- Не так быстро, - перебил Мейсон. - Я хотел бы услышать все по порядку. Кто такой Карл Фрэтч?
- Сын миссис Бартслер от первого брака, распущенный до мозга костей мелкий негодяй. Но это проявляется только тогда, когда с него спадает маска. Он воображает, что станет великим актером. Ходит на курсы и ни о чем другом не может разговаривать. Всю жизнь у него было все, о чем бы он ни пожелал и в результате он приобрел внешний лоск. На первый взгляд видны только его манеры. В действительности это распущенный, эгоистичный, фальшивый мерзавец, без малейших угрызений совести.
- А миссис Бартслер? - спросил Мейсон.
- Выдра! - выразительно фыркнула Диана Рэджис.
Мейсон рассмеялся.
- Я знаю, это во мне говорит раздражение, - сказала молодая женщина. - Но когда вы услышите, какой они выкинули со мной номер...
- Минуточку. Вначале приведем в порядок действующих лиц. Кто еще живет в этом доме?
- Фрэнк Гленмор, Карл Фрэтч, супруги Бартслер и домохозяйка, старая прислуга, которая находится в доме уже много лет. Орут на нее, как на ломовую лошадь, она глухая...
- Кто такой Гленмор?
- Насколько мне известно, он занимается управлением чужих шахт за определенный процент от каждой добытой тонны руды, доставленной на сталелитейный завод. Это что-то вроде уполномоченного мистера Бартслера, с тех пор, как у мистера Бартслера стало плохо со зрением. Предполагаю, что он получает половину прибыли с некоторых его предприятий. Это человек, которого нельзя не любить. Он очень справедливый, всегда готов выслушать мнение других. Я ему очень симпатизирую.
- Сколько ему лет?
- Тридцать восемь.
- Вы жили в доме или только приходили?
- Мне пришлось жить, потому что мистер Бартслер хотел, чтобы я читала ему перед сном. Но, конечно, я оставила за собой квартиру в городе. Я снимаю ее вместе с подругой, мы отлично ладим. Я не хотела отказываться от квартиры до тех пор, пока не будет ясно, что моя работа постоянна.
- А где у вас квартира?
- В Палм Виста Апартаментс.
- Хорошо. Теперь расскажите мне о Карле Фрэтче.
- Как только у меня выдавался свободный вечер, Карл постоянно надоедал мне, чтобы я пошла с ним в кино или еще куда-нибудь. А я все время отговаривалась то головной болью, то маникюром, то перепиской... Я старалась быть с ним вежливой, но держалась на расстоянии.
- Что повлияло ни изменение вашей позиции вчера?
- Я заметила, что его мать явно недовольна мною из-за этого. Кажется, она считала, что я задирала нос или Бог его знает, что еще. Впрочем, мне уже и самой наскучило одиночество и я не видела ничего плохого в том, чтобы пойти с ним в кино или на ужин. Поэтому я согласилась.
- И что?
- Как только он оказался за порогом дома, сразу же стал совершенно другим человеком. Вначале это меня даже развлекало. Не было сомнений в том, что он играет выбранную себе роль светского человека. Мы поехали в ресторан и Карл начал заказывать самые лучшие вина, изводить кельнеров, требовать различных приправ и чтобы соус к салату приготовили отдельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61