Впрочем, иногда он испытывал некое артистическое опьянение – может быть даже, им овладевало сознание собственного могущества и власти – когда, раскинув руки, он возвышался над толпой верующих или когда после раскатов последних произнесенных им слов, после последнего взмаха рук из зала, сквозь границу тьмы и омывавшего его света, неслись неистовые приветственные возгласы.
Но никогда он не забывал о том, что эта горячая любовь была направлена к Господу. Опьянение, гордость, приподнятое чувство, охватывавшее его в такие мгновения, – в силу чего он и получал упреки в «тщеславии» – просто доказывали, что он – такой же человек, как и все, подверженный тем же искушениям, и, стань он даже в один прекрасный день президентом Соединенных Штатов, никогда он не опустится до того, чтобы забыть об этом.
Ему никогда не приходило в голову вступить в борьбу за получение мандата на выборах в высшие эшелоны американской народной власти, но когда Господь наконец займет этот ключевой пост – настанут поистине великие времена.
Оставшиеся газетные вырезки он просмотрел бегло. "Редкостная сила веры, страстное желание спасти мир не способны никого оставить равнодушным… " "Эффектный профиль, достойный Греты Гарбо… Увы, кинематограф д-ра Хорвата лишен прелести великого немого… " Это из газетенки, выходящей небольшим тиражом, и потому не стоит внимания. Добрая доля критики была направлена на его физические данные: «Своими длинными светлыми волосами, лицом классического рыцаря без страха и упрека Его Преподобие невольно напоминает всех Белых Ангелов кеча, в ходе театрального боя наголову разбивающих на ринге предателя Черного Билла». Но д-р Хорват вовсе не собирался прибегнуть к искусству пластической хирургии, дабы лишить черты своего лица того, что могло порадовать глаз женской половине аудитории и произвести на нее впечатление; если профиль может оказаться полезным в борьбе с беспрестанно рыскающим по всей земле темным бродягой, он не колеблясь извлечет из этого пользу. Д-р Хорват сунул вырезки в портфель и постарался забыть о них.
В эту страну миссионер направлялся впервые., но ему было известно, что его помощь здесь крайне необходима. Дурная слава, которой пользовалась местная столица, ставила ее на одно из первых мест в истории греха Западного полушария. Этот затерянный уголок Центральной Америки, в духовном отношения не менее отсталый, чем в экономическом, марал бесчестьем весь континент. Среди бела дня здесь открыто торговали наркотиками. Главная улица столицы изобиловала как публичными, так и игорными домами; и в довершение всего этого ужаса – в кинотеатрах демонстрировали фильмы такого отвратительного толка, что при одной лишь мысли об этой мерзости преподобный Хорват с едва сдерживаемым нетерпением и яростью великого спортсмена, рвущегося в бой, на ринг, чувствовал, как у него сжимаются кулаки и напрягаются мощные, как у борца, мускулы.
Его решение принять сделанное ему официальное приглашение вызвало возмущение в определенных кругах. Полагали, что ему не следует своим присутствием оказывать честь правительству, продажность, беззаконие и жестокость которого были общеизвестны. Д-р Хорват считал этот довод не слишком убедительным. Отказываться от битвы с врагом под предлогом, что Противник ведет себя низко, означало бы развязать руки низости. Куда больше его заботило плохое знание языка, но должны же были эти люди немножко овладеть английским, общаясь с туристами, приезжающими туда, увы, отнюдь не ради развалин культуры майя и далеко не в поисках следов конкистадоров.
В качестве основной темы он опять избрал Дьявола, его реальное, физическое присутствие среди людей. Главная хитрость врага в том и заключалась, что он сумел посеять сомнения в своем существовании. В нескольких словах, но произнесенных с такой силой, что иногда с некоторыми из женщин случались настоящие истерические припадки, преподобному Хорвату удавалось разоблачить того, к соседству с которым люди привыкли настолько, что разучились распознавать его. Молодой проповедник на протяжении десяти лет направлял таким образом всю свою энергию, весь свой талант на то, чтобы вынудить Беса занять достойную позицию, с которой тот, благодаря скептицизму атеистов, постоянно норовил ускользнуть: позицию врага номер один.
Реакция на проводимую им кампанию внушала немалый оптимизм. Денежные вклады текли рекой, вызывая острую зависть противников Духовного перевооружения. После одержанной им в Лас-Вегасе – возможно, самой выдающейся – победы, когда ему удалось доказать реальное присутствие Дьявола так впечатляюще, что зрители впали почти что в исступление, пришлось вызвать пожарных, чтобы освободить зал. Люди обнимали и поздравляли друг друга, плакали от избытка чувств, от восторга. На следующий день один крайне неблагожелательно настроенный местный журналист написал нелепую статью, в которой заявлял, что Князю тьмы не мешало бы вручить преподобному Хорвату специальный приз: «Славный пастор с восхитительным рвением вселяет в людские сердца надежду на то, что они все-таки смогут найти покупателя на товар, сбыть который уже отчаялись: на свою душу». Цинизм при последнем издыхании, – в ответ на его зубовный скрежет и жалкое тявканье миссионер лишь пожал плечами. Но все же был несколько обеспокоен, получив вслед за тем солидную сумму денег «на благие дела» от агентства, представляющего общественные связи генерала Альмайо в Соединенных Штатах.
Американская пресса постоянно осуждала диктатора; его изображали кровавым тираном, достойным соперником Трухильо;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18