Поэтому-то и трудно поверить, чтобы Гагарин, даже находясь на связи, то есть держа в руках микрофон, позволил себе обойти Королева, приняв самостоятельно решение по вопросу, явно входящему в компетенцию находящегося тут же рядом руководителя полёта.
Другое дело, что это решение могло уйти в эфир «с голоса» Гагарина, репутации которого, кстати, все сейчас сказанное, конечно, ни в малейшей степени не задевает: он и сам был человеком волевым, собранным, вполне способным принять верное решение в сложной, неожиданно создавшейся обстановке. Просто в данном случае он не имел на это права. Не было бы на месте действия технического руководителя полёта — другое дело. А так — не имел!..
В отличие от некоторых других обладателей высоких волевых качеств, Королев умел ценить их не только в себе самом, но и в окружающих. Человеку твёрдому, не пасующему перед ним, он спускал многое, чего никогда в жизни не спустил бы более податливому. Причём твёрдость характера в людях распознавал мгновенно, как бы ни была она замаскирована внешней мягкостью, шутливостью или видимым легкомыслием манеры поведения (когда один из подобных «мягких» людей вдруг занял непреклонную позицию по некоторому конкретному вопросу, Королев, в отличие от большинства окружающих, удивился лишь на мгновение, а потом спокойно выслушал все высказанные ему доводы, после непродолжительного раздумья согласился с ними и лишь на прощание бросил своему неожиданно жёсткому оппоненту: «А вы, оказывается, обманщик…»).
Столкнувшись с проявлением настоящей решительности, Королев обязательно запоминал это и не упускал возможности рано или поздно выдать по сему случаю свои комментарии.
Руководитель стартовой службы космодрома А.С. Кириллов имел возможность убедиться в этом после пуска одного из кораблей «Восток».
Уже дана команда «Пуск». Дальнейшие события — отход кабель-мачты, включение водяных инжекторов системы охлаждения, зажигание, выход двигателей сначала на предварительный, потом на промежуточный и, наконец, на главный режим работы — все это должно было следовать одно за другим автоматически.
Дав команду, Анатолий Семёнович уткнулся в перископ и увидел, что в положенный момент не отошла кабель-мачта — эта пуповина, питающая ракету, пока та стоит на своих земных опорах! Уже хлынули из инжекторов водяные струи, перед которыми бледновато выглядел бы любой петергофский фонтан, сейчас сработает зажигание, под ракетой появятся клубы дыма и отсветы пламени от вышедших на предварительный режим двигателей, а проклятая кабель-мачта стоит будто приклеенная!
Ещё есть возможность отставить пуск. Это можно сделать ещё в течение целых восьми секунд. Нет, уже семи… шести… пяти… Но отставленный пуск — это почти наверняка слив топлива, снятие ракеты со стартовой площадки, отправка её назад, в монтажный корпус, разборка, новая сборка, — в общем, дела на многие недели. Да и космонавту, приготовившемуся к старту, изрядная моральная травма от такой, как выражаются, психологи, сшибки…
А с другой стороны, не отойди эта чёртова мачта — и так она пропашет по борту уходящей вверх ракеты, что шансов на нормальный ход последующих событий останется не очень-то много.
Руководитель стартовой службы громко доложил:
— Не отошла кабель-мачта.
Однако отбоя не дал, потому что всей силой своих знаний и инженерной интуиции чувствовал: заработают двигатели на полную — и отойдёт мачта. Не может не отойти!
Он бросил взгляд на Королева. Тот стоял молча — понимал, что говорить в этот момент что-то под руку пускающему не следует.
Но вот сработал главный клапан, поднялась тяга двигателей, усилилась вибрация — и кабель-мачта отскочила. («Как ей, негодяйке, и было положено», — комментировал впоследствии герой этого эпизода её недостойное поведение.)
А ещё через мгновение ракета снялась с опор и пошла вверх.
На кремлёвском приёме, устроенном по случаю завершения полёта космических кораблей «Восток-3» и «Восток-4», Королев сказал про Кириллова:
— Железной выдержки человек!
В его устах такая характеристика стоила немало!..
Да, есть такие виды человеческой деятельности, которые порой заставляют принимать ответственные решения в условиях, как сейчас принято выражаться, неполной информации, да ещё к тому же при остром дефиците времени. Так приходится сплошь и рядом действовать полководцу в сражении, лётчику в полёте, хирургу у операционного стола. Не минует чаша сия, как мы видели, и конструктора космических кораблей, и участников их пусков.
Королев был в этом отношении очень силён.
Но не следует, конечно, понимать сказанное в том смысле, будто он прямо стремился к решениям подобного рода. Чуть ли не удовольствие от них получал. Нет, всегда, когда возможно (а возможно это в подавляющем большинстве случаев), он охотно советовался с людьми, которых считал компетентными в возникшем вопросе, и вообще старался действовать, опираясь на точные, многократно и всесторонне проверенные данные, на детально проработанные варианты, в многообразии которых вариант оптимальный редко бросается в глаза с первого взгляда. А свою исключительную интуицию пускал в ход в дополнение, но не в замену этих данных.
Особенно — при всем своём уважении к теоретическим расчётам, без которых в наше время, как известно, ни в одной отрасли знания не проживёшь, — любил он то, что называется прямым экспериментом. Прибегал к нему всегда, когда было возможно.
Вот, к примеру, одна из историй, которую сотрудники королёвского КБ особенно охотно рассказывают, когда речь заходит об инженерной практичности и остро развитом здравом смысле их шефа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121