— Евгений Павлович, чтобы судить, я вам советую побывать в балете.Очень спокойно сказал. Я ответил:— Ну а что там? Голые бабочки прыгают.А он говорит:— Евгений Павлович, это заблуждение. Объясняется тем, что вы не видели.Я понял, что сходить в балет нужно. И с тех пор отношусь к этому виду искусства с большим уважением и любовью.Поражал он всех вокруг своей интеллигентностью и интеллектом!"Не все в приведённых здесь воспоминаниях Е.П. Смирнягина относится именно к ферганскому периоду его знакомства с Арцеуловым (посещение балета, например, состоялось явно позднее, в Москве или другом городе, более крупном, чем Фергана). Тем не менее эти воспоминания хочется привести почти без сокращений как драгоценные свидетельства одного из немногих очевидцев, общавшихся с Константином Константиновичем и по службе, и в домашней обстановке. И снова мы убеждаемся: умел, очень умел Арцеулов всегда и везде оставаться самим собой. Ни к кому не подлаживаться. Не искать расположения кого бы то ни было, «подгоняя» собственные высказывания под предполагаемое мнение собеседника.Тысячи километров отделяют Среднюю Азию от Крыма. Однако душевная привязанность к планеризму, к парению не оставляла Константина Константиновича нигде. И в Средней Азии он с великим вниманием и удовольствием наблюдал за орлами, как они парят, снижаются, а потом, не махая крыльями, опять набирают высоту. И говорил при этом В.А. Эмерику: «Вот смотри, Виталий! Воздушные потоки! Вот как нужно летать».Осенью 1928 года в ознаменование 10-летия Красной Армии К.К. Арцеулов получил почётный подарок — портсигар с надписью: «Стойкому защитнику пролетарской революции — от Реввоенсовета СССР».А летний сезон 1929 года — почти до шестого слёта планеристов в Коктебеле, в котором, как мы знаем, он тоже успел принять участие и где испытывал планёр Королева и Люшина, — Константин Константинович проработал в Сибири. Проводил съёмку Курганской и Омской областей. На этот раз на К-4 — пассажирском самолёте конструкции К.А. Калинина, специально модифицированном для аэрофотосъёмки.В этой экспедиции Арцеулову снова сопутствовал Эмерик. Он рассказывает, что улетали они в тот год из Москвы в середине мая, но погода, обычно в это время уже достаточно хорошая, на сей раз подвела. Облачность по мере продвижения на восток все больше снижалась, прижимала к земле и в конце концов где-то неподалёку от станции Есино слилась с поднявшимся приземным туманом. Пришлось, хотя и самолёт и мотор были в полном порядке, садиться вынужденно. При посадке был незначительно повреждён винт, но его быстро заменили и, как только погода чуть-чуть улучшилась, полетели дальше, к месту назначения.Сейчас, когда отказ двигателя или какой-нибудь самолётной системы представляет собой событие чрезвычайной редкости, а современная навигационная и радионавигационная аппаратура позволяет уверенно лететь по маршруту в облаках или за облаками, читаешь о трудностях, сопутствовавших лётной работе в те далёкие годы, о бесконечных отказах материальной части, вынужденных посадках, полной зависимости авиации от погоды с двояким чувством. С одной стороны, видишь несовершенство тогдашней техники. А с другой — высокое совершенство лётчиков! Их блестящее мастерство, упорство, силу воли, благодаря которым они все-таки вопреки всем трудностям летали, и в конечном счёте заложили основу дальнейшего прогресса Воздушного флота.Без той, теперь такой далёкой от нас авиации не могло бы быть авиации современной.Работу Арцеулова на аэрофотосъёмке в 1930 и 1931 годах имел возможность наблюдать Леонид Леонидович Селяков, в то время ещё совсем молодой человек, впоследствии видный авиационный конструктор, один из ближайших сотрудников А.Н. Туполева, В.М. Петлякова, В.М. Мясищева.В 1930 году Л.Л. Селяков окончил школу и поехал к отцу — главному инженеру «Аэрофотосъёмки» Л.Я. Селякову, находившемуся тем летом, как обычно, в одной из экспедиций, на Дону.«Основным лётчиком в экспедициях отца, — пишет в своих воспоминаниях Л.Л. Селяков, — был замечательный, редчайший человек, один из старейших русских лётчиков, художник Константин Константинович Арцеулов. Знакомство и дружба с этим замечательным человеком и определили мой дальнейший жизненный путь…Константин Константинович всегда был занят. Свободного, праздного времени у него не было. Он любил рисовать, любил мастерить. Это он приучил меня к труду, уважению к любой профессии. Он приучил меня не проходить мимо любого ремесла, наблюдать и изучать все, что делается народом… В свободное время он мастерил из реек и фанеры замечательную лодку-байдарку, и на ней мы, мальчишки, совершили много интересных путешествий по Дону.При выполнении вынужденной посадки самолёт Ю-21, пилотируемый Константином Константиновичем, садился на левый берег Дона на луг, поросший высокой травой… Самолёт попал в глубокую канаву и совершил полный капот. Экипаж не пострадал, а самолёт был разбит. Прислали новый самолёт — «Фоккер C-IV» с мотором «Либерти»».Да, ничего не скажешь: везло Арцеулову на трудные вынужденные посадки сразу после взлёта! И снова, как два года назад в Средней Азии, на «Юнкерсе-21»! Впрочем, на той технике, какая была тогда в распоряжении «Аэрофотосъёмки», ничего другого ожидать не приходилось.Закончив работу в Коротояке, Константин Константинович — это стало для него уже привычным — отправился в Касторное, на помощь другой лётной группе, не поспевавшей до конца сезона справиться с планом.Летом следующего, 1931 года Арцеулов начал работу в очередной — карагандинской — экспедиции, но вскоре тяжело заболел и был отправлен лечиться в Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45