Президент Освальдо Дортикос прикрепил этот орден на мой военный костюм и крепко обнял меня. Затем в свои крепкие объятия меня, как отец сына, заключил могучий Фидель Кастро. Это вызвало взрыв энтузиазма у всех участников митинга. «Мы с Фиделем и Хрущёвым! Мы с Фиделем и Хрущёвым!» — долго скандировала площадь.
Мне предоставили слово. Я сказал, что награждение орденом «Плайя-Хирон», первым кавалером которого я стал по воле кубинского народа, — это прежде всего ярчайшее проявление нерушимой советско-кубинской дружбы, признание заслуг советского народа в борьбе за мир, признание того, что все 220 миллионов советских людей являются искренними и преданными друзьями трудящихся Республики Кубы. Закончил своё выступление словами из приветственной телеграммы Н. С. Хрущёва и Л. И. Брежнева:
«Кубинский народ в борьбе за свободу и независимость своей родины всегда может рассчитывать на братскую помощь и поддержку со стороны советского народа».

Куба. Приём в Президентском дворце. Премьер-министр доктор Ф. Кастро, Ю. Гагарин и президент О. Дортикос.
Чтобы рассказать о всех встречах с кубинцами, передать всю ту теплоту и сердечность, которые окружали нас, советских людей, во время этой поездки, надо написать целую книгу. Через неделю, возвращаясь из Бразилии в Канаду, мы на несколько часов ещё раз задержались в Гаване. Уже ночью, прощаясь с нами, Фидель Кастро подарил мне форму солдата революционной кубинской армии. Я в свою очередь отдал ему на память свою авиационную фуражку. Тотчас надев её на свою крупную, покрытую густыми, чуточку вьющимися чёрными волосами голову, Фидель Кастро приехал в ней на аэродром. Таким я и запомнил его — в защитной гимнастёрке, с пистолетом на боку, в бело-голубой с крылатой эмблемой фуражке, мужественного, пламенного человека с обрамлённым бородой открытым лицом и горящими глазами революционера.
— Мучча грасиас, Фидель! Большое спасибо!-крикнул я на прощание от имени всех моих товарищей.
— Салюд Никите Хрущёву! — ответил он ещё раз, приветственно подняв обе руки.
И все провожающие подхватили:
— Салюд Хрущёву!
На пути с Кубы в Бразилию, так же как и при обратном полёте, для заправки самолёта горючим и отдыха экипажа мы делали остановки на принадлежащем Голландии острове Кюрасао, расположенном в ста милях от южноамериканского континента, ночевали в местном отеле на берегу океана. Архитектура здания отеля выдержана в морском стиле — окна похожи на иллюминаторы крупного океанского теплохода, одна из стен выполнена в виде носовой части корабля, а номера в отеле называются каютами.
Здесь, на Кюрасао, где примерно 110-120 тысяч жителей, выходит пять газет, рассчитанных на население всей группы Малых Антильских островов. И местные корреспонденты, конечно, не преминули воспользоваться такой счастливой для них возможностью, как посадка советского «Ил-18» с космонавтом на борту, для того чтобы организовать летучую пресс-конференцию. Она происходила прямо в отведённом мне номере, то бишь каюте отеля. Эта пресс-конференция, как, впрочем, и в других странах, на мой взгляд, прошла хорошо. Во всяком случае, я постарался как можно полнее ответить на все вопросы, интересовавшие журналистов. Но уже после беседы с ними разыгралась довольно юмористическая сценка, о которой, пожалуй, стоит рассказать.
Вечером мы всем экипажем пошли ужинать в ресторан отеля. Я был в штатском. Время от времени к нашему столику подходили люди, чтобы взять автограф, сказать мне приветственное слово. Кюрасао — перекрёсток морских и воздушных дорог, и в отеле всё время шумно — много ожидающих либо рейсового самолёта, либо прихода какого-нибудь торгового судна.
Под конец ужина к нам подошёл весьма тучный — весом, как он сам сказал нам, в 132 килограмма — мужчина в изрядно помятом костюме.
— Моё имя Циммерман. Агентство Юнайтед Пресс, — представился он на ломаном русском языке.
Приняв за меня одного из членов нашего экипажа, он стал назойливо просить его об интервью.
— Наше агентство, — говорил Циммерман, — самое осведомлённое в мире. Ваше интервью со мной завтра же опубликуют сотни американских газет.
Все мы с вполне понятным лукавством следили, как наш товарищ отбивает атаки Циммермана.
— Бизнес есть бизнес, — старался убедить корреспондент. — Вы уже сделали свой бизнес. Дайте возможность сделать его и мне.
Надо было видеть, как растерялся этот «журналист», когда понял, что ведёт разговор вовсе не с Гагариным.
— Как же так, — сказали ему мои друзья, — всему миру знакомо лицо Гагарина, а вы, представитель столь известного агентства, так обмишурились?…
Долго ещё Циммерман преследовал нашу группу, стараясь всё же заполучить нужное ему для бизнеса интервью. Он делал это и в кабине лифта, и на набережной, куда мы вышли подышать воздухом перед сном, и по очереди стучался в каждый из занимаемых нами номеров. Но интервью, конечно, он не получил. Это был, пожалуй, единственный случай, когда я отказался побеседовать с представителем зарубежной прессы. Уж больно несло от этого субъекта тем, что он сам назвал бизнесом, причём самого низкого пошиба.
На Кубе всё время было жарко. Продолжая полет дальше на юг, мы думали, что в Бразилии будет ещё теплее. Однако там, за экватором, в южном полушарии, конец июля и начало августа считается зимней порой, и температура не превышала летней температуры средних широт нашей страны. В пасмурные дни даже было чуть-чуть прохладно. Но встречи с бразильскими трудящимися оказались очень жаркими. Бразильский народ и в новой столице государства — в заново строящемся городе Бразилиа, и в Рио-де-Жанейро, и в Сан-Пауло встречал нас с большим радушием и сердечностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73