— Нет, разумеется, нет! — зло проговорила она. — И все же почему ты не сказал мне об этом? Почему притворялся, что не понимаешь меня без Ларедо? Тебе доставляло удовольствие делать из меня дурочку?
— Я не имел ни малейшего желания говорить с тобой. Кроме того, — он укоризненно поднял бровь, — если бы ты знала, что я владею английским, ты не стала бы сейчас уговаривать Ларедо в моем присутствии.
Она метнула гневный взгляд на Ларедо, который спокойно стоял в сторонке. Он-то знал, что Рафага все понимает, и тем не менее не сделал ничего, чтобы ее предупредить.
— Мог бы меня предупредить, — с укором сказала она.
— Это не входило в мои обязанности, — пожал плечами Ларедо.
— Да, конечно, — ядовито произнесла Шейла. — Ты ведь с ним заодно!
— Я с самого начала сказал тебе об этом, — спокойно заметил Ларедо.
Ненависть и презрение охватили Шейлу.
— Даже не знаю, кого из вас я презираю больше, — крикнула она. — Тебя, Ларедо, как изменника, предателя, или тебя, — она злобно посмотрела на Рафагу, — за то, что ты…
— Меня не интересует, что ты обо мне думаешь, — холодно оборвал ее Рафага. — Я только хочу, чтобы ты усвоила раз и навсегда, что все попытки сбежать отсюда бесполезны. Никто здесь не станет тебе помогать.
— А я в этом не уверена. — Она вызывающе подняла голову, тряхнув волосами. — Деньги, случается, побеждают преданность.
Он прищурил глаза.
— Вы безрассудны, сеньора. Говорите, не подумав. Я узнаю обо всех ваших шагах, прежде чем вы их предпримете. А если вы будете упорствовать… — невысказанная угроза повисла в наэлектризованном воздухе, — мне не хотелось бы лишать вас той небольшой свободы, которую вы пока имеете.
— Свободы?! О какой свободе вы говорите? — Шейла гневно наступала на него. — Я здесь как в тюрьме!
Рафагу не тронул ее гнев.
— Я разрешил вам свободно передвигаться по дому и выходить под присмотром за его пределы. Или вы предпочитаете, чтобы я ограничил свободу вашего передвижения одной комнатой?
— Ты не посмеешь это сделать! — Шейлу трясло от переполнявшего ее гнева.
— Посмею, — он спокойно встретил ее наскок, лицо его было мрачным и непреклонным, — если твой болтливый язык станет мне слишком сильно досаждать.
В том, что она делала, не было никакого умысла. Сам инстинкт направил ее руку к его холодному патрицианскому лицу, но на полпути ее перехватили его железные пальцы. Она подняла левую руку, чтобы завершить дело, но он ловко перехватил и ее.
— Пусти меня! — Шейла отказалась от борьбы, бессильно уронив перед собой руки, будто скованные наручниками.
Рафага угрожающе посмотрел на нее, прежде чем переключил внимание на Ларедо.
— Можешь идти, — сказал он ему. — Я думаю, сеньора уже закончила свой праздник.
— Нет, Ларедо, не уходи, — взмолилась Шейла. — Ты не можешь оставить меня наедине с этим зверем.
Ее мольба не была услышана. Даже не оглянувшись, Ларедо надел плащ и вышел.
— Чем это ты так привязал его к себе? — прошипела она, стараясь высвободить руки.
— Он обязан мне жизнью, — бесстрастно произнес Рафага. — А вот тебе он ничем не обязан.
— И как долго он должен с тобой расплачиваться? Всю жизнь?
— Стоит ему только сказать, что он желает уйти, и он свободен, — сказал Рафага. — Он остался здесь по собственному выбору. И хранит мне преданность тоже по собственной воле. Он может уйти, когда захочет, — если только не потащит тебя за собой.
— Да, ты же поклялся убить его, если он попытается сделать это. — Едкий вкус во рту придавал такой же оттенок ее словам.
— Я его предупредил. Здесь каждый знает, что я держу слово. Примите мой совет, сеньора, и не пытайтесь уговорить кого-либо помочь вам бежать отсюда. Думаю, что вам будет неприятно чувствовать себя повинной в чьей-либо смерти. — Неожиданно он выпустил ее руки и отошел в сторону. — Ступайте к себе, сеньора Таунсенд.
Первым ее побуждением было не повиноваться его приказу. Шейла изо всех сил старалась сдержать свой порыв. Взмахнув юбкой, она гордо встала и величаво прошествовала в свою комнату.
12
Над самым домом послышался громкий раскат грома. И погода, и эти звуки как нельзя лучше выражали внутреннее состояние Шейлы. Она зажгла свечу у кровати, и от этого комната показались ей еще меньше.
Одна мысль о том, что даже той крохотной толикой свободы, которую она имела, она обязана благосклонному согласию Рафаги, выводила ее из себя. Она вдруг увидела свое отражение в зеркале и обомлела. Уставившись на яркую юбку и нарядную блузку, она вспомнила, как обрадовал ее поначалу этот нехитрый наряд и как она жестоко пострадала из-за него.
И даже это одеяние она получила из рук Рафаги. Ей неожиданно стало противно само прикосновение материи к телу. Она содрала с себя одежду и опять завернулась в одеяло, которое раньше так опрометчиво отвергла.
Обернув его вокруг тела, она собрала одежду и, небрежно скомкав, с высоко поднятой головой вышла из комнаты.
Рафага стоял у очага и задумчиво смотрел на пылающий огонь. Рука его лежала на решетке, а левая нога, согнутая в колене, покоилась на ящике с дровами. В колеблющемся свете пламени еще резче и отчетливее обозначились черты его лица.
Когда Шейла вошла, он медленно поднял голову. Его темные глаза бесстрастно взирали на нее, однако ни одеяло, которое вновь было на ней, ни то, что она держала в руке, не осталось незамеченным. Его безразличие уязвило ее.
— Что на этот раз? — вежливо спросил он. Затем иронично добавил: — Вероятно, узнав, что я понимаю по-английски, ты придумала для меня какие-нибудь новые оскорбления.
— Здесь одежда твоей любовницы. Можешь вернуть ей. — Шейла швырнула одежду к его ногам, чуть не угодив в огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83