ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Недавно открытая американская закусочная блестела, как операционное отделение Бахчисарайской земской больницы.
Он нашел там почти весь свой «клуб самоубийц».
— Ну, наконец-то! — сказал Князь. — Макдональдс окупил себя на год вперед — столько мы тут сожрали, пока ждали тебя… Не мог назначить в приличном месте…
— А мне что-нибудь оставили? У меня есть совершенно нечего, а все закрыто.
— Травись, — Князь толкнул к нему по столу пакет. Арт, не глядя, подхватил его и махнул рукой:
— Пошли.
Советских солдат не было видно — в этой окраинной забегаловке спиртного не подавали. На том и строился расчет.
Они расселись по машинам — четверо — к Верещагину, трое — к Князю. Один должен был подъехать прямо на квартиру.
Советская колонна БМД попалась им на площади Победы — колонна стояла, впереди была пробка. Кажется, задержка в пути не расстраивала никого, кроме раскаленного докрасна городового. Ругаясь и время от времени свистя, он пытался рассредоточить затор. Советские десантники — ошарашенно-веселые мальчишки — курили и общались, сидя на броне машин. С одной из БМД несся звон гитары и песня про новый поворот. Песню пели большим хором, состоящим из десантников и крымцев…Артем посигналил Князю, чтобы тот сдал назад, завертел руль и под всеобщее неодобрение объехал пробку по тротуару.
— Вот! Новый поворот! И мотор ревет! — орали вокруг машины, — Что он нам несет?! Пропасть или взлет?! Омут или брод?! Ты не разберешшь! Пока не повернешшь! За па-а-ва-а-рот!
Артем вырулил за поворот, отгородившись стеклом от идиотского советского шлягера. Так всегда в этой стране — в шлягеры попадает самая кретинская из песен, пусть даже вполне нормального бэнда.
Греческий квартал словно вымер — все побежали в центр, на Севастопольскую Улицу, смотреть на проход советских войск.
— Здесь что, Соловей-Разбойник поселился? — спросил Хикс. — Свист стоит на весь квартал.
— Fuck! — Верещагин бегом пересек двор и взлетел на галерейку.
— Чайник забыл выключить, — констатировал Князь. — Это называется «не привлекая к себе внимания».
— Хрен мы что к себе привлечем, весь город сбежался смотреть на советских десантников, — заметил Томилин.
Вопли чайника стихли.
Берлиани зашел в квартиру.
Верещагин у окна рвал на части листик. Аккуратно складывал пополам, рвал по линии сгиба, снова складывал и снова рвал… Лица его было не видно — он стоял спиной к двери.
— Что-то случилось, кэп? — спросил Даничев.
— Случилось, — Верещагин сунул обрывки в карман. — Ничего. Злее буду.
— Царица?
— Заткнись, Гия. Давайте садиться, господа. Шэм, запри дверь. Извините за недостаток посадочных мест, на такой кворум квартира рассчитана не была. Берите подушки с дивана и рассаживайтесь на полу, кто хочет.
— Может, сначала дождемся гостя?
Верещагин посмотрел на часы, взял с полки кистевой эспандер.
— Арт, я смотрю, у тебя яйца есть…— начал Козырев. — Что вы ржете, сигим-са-фак?
— Это истерика. — Верещагин сам с трудом удерживал смех под контролем. — Есть, Володя, есть.
— В холодильнике! — на хохочущее офицерство это подействовало совсем деморализующе. — Три яйца, черт вас возьми, похабники! Капитан, можно их сварить и съесть?
— Ты же из «Макдональдса», — удивился Верещагин.
— Он «бургеров» не ест, фигуру бережет, — пояснил отсмеявшийся Томилин. — Боится лошадке Басманова хребет сломать…
— Ей сломаешь, — весело отозвался Козырев. — Ненавижу Вронского, между прочим, с гимназии. Ляд с ней, с Анной, но зачем коня угробил? Хочешь быть жокеем — не разъедайся… Как вы думаете, кэп, скачки в суботу состоятся?
— Думаю нет, — сказал Арт. — Ни при каком раскладе. Бери яйца, Володя.
— Хотел бы я, кэп, как вы — жрать всякую дрянь и не набирать веса, — с некоторой завистью сказал Козырев, глядя, как Артем достает из пакета двойной чизбургер.
— Альпинизм сохранению фигуры способствует. Когда я вернулся с К-2, я мог снять джинсы, не расстегивая…
— Шамиль еще страшнее выглядел, — сказал Даничев. — Они у него держались, по-моему, на одном энтузиазме.
— Я бы сказал вам, господин прапорщик, на чем они держались. Но это будет нарушение субординации.
— Сказал бы еще тогда, — подколол Верещагин. — Вряд ли можно было упрекнуть тебя в том, что ты не умеешь держать язык за зубами.
— That's true, — согласился Шэм. — Надо было. Теперь поздно уже.
— Да, видок у тебя был… — покачал головой Даничев.
— А что это за история? — спросил Козырев.
— История жестокая, — Томилин почесал подбородок, который вечно выглядел небритым. — Сидим мы, значит, в штурмовом лагере — я и Князь — а Арт и унтер Сандыбеков выходят на штурм вершины. Часов в одиннадцать они на связи: есть вершина. Нам с Князем, понятное дело, тоже хочется, но пока штурмовая связка не вернулась, выходить нельзя. Значит, сидим и ждем. Ближе к трем видим обоих: идут по гребню, там были провешены перила… Дальше ты сам рассказывай. Что там у вас случилось?
— Перетерлась веревка, — спокойно сказал Верещагин. — Первым слетел я, вторым — Шэм. А там не вертикальная стена была, а такими ступеньками, с углом наклона, чтобы не соврать, градусов пятьдесят, и постепенно это все выполаживалось где-то до десяти градусов, и уже под таким уклоном площадочка длиной ярдов в сорок обрывается в пропасть. Тысяча футов вниз. И вот мы с Шэмом, связанные одной веревкой, считаем эти ступенечки, причем он считает головой.
— Челюстью, кэп, челюстью…
— А я думаю, успеем мы остановиться на этой площадочке внизу или так и проедем по ней до обрыва… А снег там плотный. Слежавшийся… И вот я скольжу, на ходу переворачиваюсь лицом вниз и зарубаюсь передними зубьями «кошек» и руками цепляюсь, как могу… Нога болит так, что сил нет, я ее сломал, когда падал, но как подумаешь про эти четыреста метров — упираешься и ею, жить-то хочется… Короче, не доехали мы до края, затормозили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
Он нашел там почти весь свой «клуб самоубийц».
— Ну, наконец-то! — сказал Князь. — Макдональдс окупил себя на год вперед — столько мы тут сожрали, пока ждали тебя… Не мог назначить в приличном месте…
— А мне что-нибудь оставили? У меня есть совершенно нечего, а все закрыто.
— Травись, — Князь толкнул к нему по столу пакет. Арт, не глядя, подхватил его и махнул рукой:
— Пошли.
Советских солдат не было видно — в этой окраинной забегаловке спиртного не подавали. На том и строился расчет.
Они расселись по машинам — четверо — к Верещагину, трое — к Князю. Один должен был подъехать прямо на квартиру.
Советская колонна БМД попалась им на площади Победы — колонна стояла, впереди была пробка. Кажется, задержка в пути не расстраивала никого, кроме раскаленного докрасна городового. Ругаясь и время от времени свистя, он пытался рассредоточить затор. Советские десантники — ошарашенно-веселые мальчишки — курили и общались, сидя на броне машин. С одной из БМД несся звон гитары и песня про новый поворот. Песню пели большим хором, состоящим из десантников и крымцев…Артем посигналил Князю, чтобы тот сдал назад, завертел руль и под всеобщее неодобрение объехал пробку по тротуару.
— Вот! Новый поворот! И мотор ревет! — орали вокруг машины, — Что он нам несет?! Пропасть или взлет?! Омут или брод?! Ты не разберешшь! Пока не повернешшь! За па-а-ва-а-рот!
Артем вырулил за поворот, отгородившись стеклом от идиотского советского шлягера. Так всегда в этой стране — в шлягеры попадает самая кретинская из песен, пусть даже вполне нормального бэнда.
Греческий квартал словно вымер — все побежали в центр, на Севастопольскую Улицу, смотреть на проход советских войск.
— Здесь что, Соловей-Разбойник поселился? — спросил Хикс. — Свист стоит на весь квартал.
— Fuck! — Верещагин бегом пересек двор и взлетел на галерейку.
— Чайник забыл выключить, — констатировал Князь. — Это называется «не привлекая к себе внимания».
— Хрен мы что к себе привлечем, весь город сбежался смотреть на советских десантников, — заметил Томилин.
Вопли чайника стихли.
Берлиани зашел в квартиру.
Верещагин у окна рвал на части листик. Аккуратно складывал пополам, рвал по линии сгиба, снова складывал и снова рвал… Лица его было не видно — он стоял спиной к двери.
— Что-то случилось, кэп? — спросил Даничев.
— Случилось, — Верещагин сунул обрывки в карман. — Ничего. Злее буду.
— Царица?
— Заткнись, Гия. Давайте садиться, господа. Шэм, запри дверь. Извините за недостаток посадочных мест, на такой кворум квартира рассчитана не была. Берите подушки с дивана и рассаживайтесь на полу, кто хочет.
— Может, сначала дождемся гостя?
Верещагин посмотрел на часы, взял с полки кистевой эспандер.
— Арт, я смотрю, у тебя яйца есть…— начал Козырев. — Что вы ржете, сигим-са-фак?
— Это истерика. — Верещагин сам с трудом удерживал смех под контролем. — Есть, Володя, есть.
— В холодильнике! — на хохочущее офицерство это подействовало совсем деморализующе. — Три яйца, черт вас возьми, похабники! Капитан, можно их сварить и съесть?
— Ты же из «Макдональдса», — удивился Верещагин.
— Он «бургеров» не ест, фигуру бережет, — пояснил отсмеявшийся Томилин. — Боится лошадке Басманова хребет сломать…
— Ей сломаешь, — весело отозвался Козырев. — Ненавижу Вронского, между прочим, с гимназии. Ляд с ней, с Анной, но зачем коня угробил? Хочешь быть жокеем — не разъедайся… Как вы думаете, кэп, скачки в суботу состоятся?
— Думаю нет, — сказал Арт. — Ни при каком раскладе. Бери яйца, Володя.
— Хотел бы я, кэп, как вы — жрать всякую дрянь и не набирать веса, — с некоторой завистью сказал Козырев, глядя, как Артем достает из пакета двойной чизбургер.
— Альпинизм сохранению фигуры способствует. Когда я вернулся с К-2, я мог снять джинсы, не расстегивая…
— Шамиль еще страшнее выглядел, — сказал Даничев. — Они у него держались, по-моему, на одном энтузиазме.
— Я бы сказал вам, господин прапорщик, на чем они держались. Но это будет нарушение субординации.
— Сказал бы еще тогда, — подколол Верещагин. — Вряд ли можно было упрекнуть тебя в том, что ты не умеешь держать язык за зубами.
— That's true, — согласился Шэм. — Надо было. Теперь поздно уже.
— Да, видок у тебя был… — покачал головой Даничев.
— А что это за история? — спросил Козырев.
— История жестокая, — Томилин почесал подбородок, который вечно выглядел небритым. — Сидим мы, значит, в штурмовом лагере — я и Князь — а Арт и унтер Сандыбеков выходят на штурм вершины. Часов в одиннадцать они на связи: есть вершина. Нам с Князем, понятное дело, тоже хочется, но пока штурмовая связка не вернулась, выходить нельзя. Значит, сидим и ждем. Ближе к трем видим обоих: идут по гребню, там были провешены перила… Дальше ты сам рассказывай. Что там у вас случилось?
— Перетерлась веревка, — спокойно сказал Верещагин. — Первым слетел я, вторым — Шэм. А там не вертикальная стена была, а такими ступеньками, с углом наклона, чтобы не соврать, градусов пятьдесят, и постепенно это все выполаживалось где-то до десяти градусов, и уже под таким уклоном площадочка длиной ярдов в сорок обрывается в пропасть. Тысяча футов вниз. И вот мы с Шэмом, связанные одной веревкой, считаем эти ступенечки, причем он считает головой.
— Челюстью, кэп, челюстью…
— А я думаю, успеем мы остановиться на этой площадочке внизу или так и проедем по ней до обрыва… А снег там плотный. Слежавшийся… И вот я скольжу, на ходу переворачиваюсь лицом вниз и зарубаюсь передними зубьями «кошек» и руками цепляюсь, как могу… Нога болит так, что сил нет, я ее сломал, когда падал, но как подумаешь про эти четыреста метров — упираешься и ею, жить-то хочется… Короче, не доехали мы до края, затормозили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238