ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Три механизированных клина врезались в кольцо окружения на авиабазе и рассекли его, «Витязи» расстреливали советские танки из пушек с большого расстояния, «Воеводы» поливали все вокруг свинцом, сминая и расшвыривая БМД и БМП как спичечные коробки.
Полковник Борисов увидел, что генералом ему стать разве что посмертно. Он предпочел остаться живым полковником и сдал «сводную» бригаду Булатову.
Подполковник Дэвидсон был ранен в бою, но нашел в себе силы встать навстречу своему спасителю, и даже осторожно обнять его (хотя эту русскую фамильярность вообще не одобрял).
— Спасибо, Павел Сергеевич, — сказал он.
— Don't mention, — отозвался Булатов.
* * *
— Нужно отметить, что большая часть вины за поражение 30-го апреля лежит на ваших интендантах. Даже самый лучший солдат не может воевать без боеприпасов. Даже самый авантажный танк никуда не уедет без горючего. Из чего исходили те, кто рассчитывал количество боеприпасов и топлива для четырех брошенных в Крым дивизий? Опять-таки из предположения, что Крым сопротивлятся не будет.
— Но… разведданные… — прорезался голос с места.
— Значит, мы и здесь вас переиграли.
— Вы что, считаете себя таким хорошим полководцем? — возник второй голос.
— Сыграем в war game? На самом деле в большинстве случаев не нужно быть великим полководцем. Нужно просто знать дело. Военное правило гласит: следует полагаться не на то, что враг не пришел, а на то, что ты ждешь его; следует полагаться не на то, что враг не атакует, а на то, что ты неуязвим. Откуда?
— Мао? — предположил кто-то.
— Почти. Сун Цзы. Продолжим. Разгильдяйство отдела разведки на тот момент не поддается никакому описанию. Начнем с того, что аэродром в Багерово, где базировались учебно-боевые самолеты «Стриж», не был захвачен 29-го апреля по одной причине: его не внесли в список военных объектов. Цена такой забывчивости — потеря 222-го танкового полка и в конечном счете — Керченского полуострова в сражении у Семи Колодязей…
* * *
— Здесь погреба есть? — спросил Агафонов у мэра Семи Колодязей.
— Какие погреба? — не понял тот.
— Обыкновенные! Под землей которые! Где картошку зимой держат!
— Я полагаю, что есть, — кивнул ошарашенный мэр. — Но зачем это вам?
— Чтобы никого случайно не поубивало! Залезьте в эти погреба и сидите, пока здесь не закончится, понятно? Передайте быстро по всему поселку, чтобы никто не показывал на улице носа!
Не дожидаясь ответа, он повернулся на каблуках и зашагал на позицию.
Три подбитых танка, притащенных на буксире, окапывали, создавая подобие ДОТов. Он вспомнил, как были потеряны эти машины: невесть откуда взявшиеся белогвардейские самолеты ударили по их колонне на дороге.
— Суки, — полковник сплюнул в аккуратно подстриженный газон. Он бы с удовольствием плюнул в небо, если бы не знал, что пользы в том не будет.
Он шел вдоль канала, по берегу которого и проходила одна из укрепленных линий.
Тот бой был кошмаром. Еть-копать, все это утро было кошмаром и вся вчерашняя ночь. Но тот, закончившийся три часа назад, бой — особенно.
…Человеку молодому, здоровому физически бывет особенно болезненно и несносно сознание своей беспомощности, когда его свалит внезапная хворь или рана. Тело, совсем недавно повиновавшееся тебе беспрекословно, выходит из подчинения, резко ограничивая меру твоей свободы пределами пространства, которое оно занимает лежа. Старик или ипохондрик, привыкший к болячкам, способен в этой ситуации на большую твердость духа — такое ему привычно и он знает, что можно этому противопоставить. А вот здоровяк, внезапно свалившись, нередко ломается психически.
Нечто подобное произошло и с Агафоновым — его полк, совсем недавно бывший единым организмом, слаженным оркестром, разваливался на куски, и полковник не знал, что этому противопоставить. Он не остановился бы ни перед какими мерами, вплоть до публичных расстрелов, но видел, что и это не поможет, и знал, почему — он и сам утратил кураж, он больше не был ни в чем уверен. Даже злости не было — одна усталость и обреченность.
С того момента, когда он увидел самолеты…
Конечно, не в них дело, точнее — не только в них… Но и в них — тоже.
Он увидел самолеты и понял, что небо потеряно.
Этого не могло быть. Такая огромная страна, такая огромная армия, такая мощь, как же так, почему в небе спокойно чувствуют себя белые?
Он решил, что сходит с ума. Но в своем уме или нет— он должен был что-то сделать, впрочем, ребята и сами знали, что делать. «Шилки» сбили один самолет, но радоваться было нечему: не успели они дойти до Новониколаевки, как появилась дюжина белогвардейских учебно-боевых «Жаворонков», и у каждого под крыльями было два блока НУР, а в каждом блоке — по тридцать две ракеты. Подсчитывать, сколько это всего, не обязательно: от «Шилок» просто ничего не осталось, а остальные могли только грызть локти. Зенитные пулеметы подбили двоих, но те удержались на лету, и, видимо, допиликали как-то до близкого аэродрома. Ребята с «Шилки» перед тем, как погибнуть, сбили еще одного, но здесь не футбол и не будешь утешаться тем, что размочил счет: за белыми, кроме «Шилок» остались тринадцать танков, семь БТР и три самоходных гаубицы.
Не успели они вытащить раненых и обожженных, взять поврежденные, но хоть на что-то годные машины на буксир и тронуться, как их догнали передовые отряды белогвардейской бронекавалерийской бригады. О дальнейшем Агафонов вспоминать не хотел. Они отбились, и хоть отступили — но все же не бежали.
…В том-то и весь ужас, что до бегства оставалось совсем немного. Хватало всего, чтобы продолжать драться — боеприпасов, горючего, оружия… Не хватало духу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
Полковник Борисов увидел, что генералом ему стать разве что посмертно. Он предпочел остаться живым полковником и сдал «сводную» бригаду Булатову.
Подполковник Дэвидсон был ранен в бою, но нашел в себе силы встать навстречу своему спасителю, и даже осторожно обнять его (хотя эту русскую фамильярность вообще не одобрял).
— Спасибо, Павел Сергеевич, — сказал он.
— Don't mention, — отозвался Булатов.
* * *
— Нужно отметить, что большая часть вины за поражение 30-го апреля лежит на ваших интендантах. Даже самый лучший солдат не может воевать без боеприпасов. Даже самый авантажный танк никуда не уедет без горючего. Из чего исходили те, кто рассчитывал количество боеприпасов и топлива для четырех брошенных в Крым дивизий? Опять-таки из предположения, что Крым сопротивлятся не будет.
— Но… разведданные… — прорезался голос с места.
— Значит, мы и здесь вас переиграли.
— Вы что, считаете себя таким хорошим полководцем? — возник второй голос.
— Сыграем в war game? На самом деле в большинстве случаев не нужно быть великим полководцем. Нужно просто знать дело. Военное правило гласит: следует полагаться не на то, что враг не пришел, а на то, что ты ждешь его; следует полагаться не на то, что враг не атакует, а на то, что ты неуязвим. Откуда?
— Мао? — предположил кто-то.
— Почти. Сун Цзы. Продолжим. Разгильдяйство отдела разведки на тот момент не поддается никакому описанию. Начнем с того, что аэродром в Багерово, где базировались учебно-боевые самолеты «Стриж», не был захвачен 29-го апреля по одной причине: его не внесли в список военных объектов. Цена такой забывчивости — потеря 222-го танкового полка и в конечном счете — Керченского полуострова в сражении у Семи Колодязей…
* * *
— Здесь погреба есть? — спросил Агафонов у мэра Семи Колодязей.
— Какие погреба? — не понял тот.
— Обыкновенные! Под землей которые! Где картошку зимой держат!
— Я полагаю, что есть, — кивнул ошарашенный мэр. — Но зачем это вам?
— Чтобы никого случайно не поубивало! Залезьте в эти погреба и сидите, пока здесь не закончится, понятно? Передайте быстро по всему поселку, чтобы никто не показывал на улице носа!
Не дожидаясь ответа, он повернулся на каблуках и зашагал на позицию.
Три подбитых танка, притащенных на буксире, окапывали, создавая подобие ДОТов. Он вспомнил, как были потеряны эти машины: невесть откуда взявшиеся белогвардейские самолеты ударили по их колонне на дороге.
— Суки, — полковник сплюнул в аккуратно подстриженный газон. Он бы с удовольствием плюнул в небо, если бы не знал, что пользы в том не будет.
Он шел вдоль канала, по берегу которого и проходила одна из укрепленных линий.
Тот бой был кошмаром. Еть-копать, все это утро было кошмаром и вся вчерашняя ночь. Но тот, закончившийся три часа назад, бой — особенно.
…Человеку молодому, здоровому физически бывет особенно болезненно и несносно сознание своей беспомощности, когда его свалит внезапная хворь или рана. Тело, совсем недавно повиновавшееся тебе беспрекословно, выходит из подчинения, резко ограничивая меру твоей свободы пределами пространства, которое оно занимает лежа. Старик или ипохондрик, привыкший к болячкам, способен в этой ситуации на большую твердость духа — такое ему привычно и он знает, что можно этому противопоставить. А вот здоровяк, внезапно свалившись, нередко ломается психически.
Нечто подобное произошло и с Агафоновым — его полк, совсем недавно бывший единым организмом, слаженным оркестром, разваливался на куски, и полковник не знал, что этому противопоставить. Он не остановился бы ни перед какими мерами, вплоть до публичных расстрелов, но видел, что и это не поможет, и знал, почему — он и сам утратил кураж, он больше не был ни в чем уверен. Даже злости не было — одна усталость и обреченность.
С того момента, когда он увидел самолеты…
Конечно, не в них дело, точнее — не только в них… Но и в них — тоже.
Он увидел самолеты и понял, что небо потеряно.
Этого не могло быть. Такая огромная страна, такая огромная армия, такая мощь, как же так, почему в небе спокойно чувствуют себя белые?
Он решил, что сходит с ума. Но в своем уме или нет— он должен был что-то сделать, впрочем, ребята и сами знали, что делать. «Шилки» сбили один самолет, но радоваться было нечему: не успели они дойти до Новониколаевки, как появилась дюжина белогвардейских учебно-боевых «Жаворонков», и у каждого под крыльями было два блока НУР, а в каждом блоке — по тридцать две ракеты. Подсчитывать, сколько это всего, не обязательно: от «Шилок» просто ничего не осталось, а остальные могли только грызть локти. Зенитные пулеметы подбили двоих, но те удержались на лету, и, видимо, допиликали как-то до близкого аэродрома. Ребята с «Шилки» перед тем, как погибнуть, сбили еще одного, но здесь не футбол и не будешь утешаться тем, что размочил счет: за белыми, кроме «Шилок» остались тринадцать танков, семь БТР и три самоходных гаубицы.
Не успели они вытащить раненых и обожженных, взять поврежденные, но хоть на что-то годные машины на буксир и тронуться, как их догнали передовые отряды белогвардейской бронекавалерийской бригады. О дальнейшем Агафонов вспоминать не хотел. Они отбились, и хоть отступили — но все же не бежали.
…В том-то и весь ужас, что до бегства оставалось совсем немного. Хватало всего, чтобы продолжать драться — боеприпасов, горючего, оружия… Не хватало духу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238