- Ну, давай, харакун, давай, - подбодрил его Баядер. - Мы все тут за тебя. Думаешь, охота нам эту падаль еще к Итилю везти? Время уходит - бей!
Мысли путались в голове у Глеба.
"Марья, Митя, Любавушка, - мелькало в голове его. - Что с ними-то будет? По миру пойдут? Вот ведь, вопросы неразрешимые... Без козы теперь. Хоть кобыла есть. Идешь к костру... Господи, направь и укрепи, дай разуму исполнить волю Твою."
Время и вправду уходило. Кто-то из татар уже принес и подал Азарге горящую головню из костра. И не мешкая тот сунул ее в просвет между нижних чурок. Стал ждать нетерпеливо, покуда примутся они.
В наблюдавших за представлением татарах колыхнулось волнение. Кто-то цокнул языком, покачал головой, другие загомонили громче, руками указывая друг другу то на Глеба, то на Азаргу. Один - маленький и смуглолицый - выскочил вдруг вперед, снизу вверх, скривившись и пытаясь поймать взгляд Глеба, что-то попытался объяснить ему ломаным языком:
- Ты, харакун, гореть, гореть будет! Ай-а!.. Азарга плохая! Азарга рубать, рубать! - наотмашь замахал он рукой.
Глеб увидел, как Кирилл, очнувшись возле стола, пополз к нему на коленях по траве, но остановился на полпути и простер руки.
- Заруби его Глеб, заруби! Простит Господь! Получится же, будто сам на себя ты руки наложил. О детишках вспомни!
"Не успел додумать о гневе-то Божьем. Что-то другое Кирилл говорил. Непосильных испытаний не посылает Господь... Времени мало. Больно-то будет небось. А смог бы зарубить с удара? Это ведь с размаху нужно. Что же, труп-то они тогда здесь хоронить оставят?"
Сжимавшая рукоять сабли ладонь Глеба была потной.
Нижние чурки занялись, наконец. Нохой уже не снимал ноги со спины Азарги, не позволяя тому уйти из-под Глеба. Сам же, не отрываясь, смотрел ему в лицо.
Вдруг потерял терпение Баядер.
- Руби, Харакун, руби! - закричал он. - Поздно будет! Глуп ты, хоть и упрям. Сам ведь увидишь, что глуп - правды о богах не знаешь. Руби, говорю тебе - награжу!
Вдруг сразу несколько крупных огненных язычков выскочили из-под верхних чурок и лизнули лапти Глеба. Несколько мгновений прошло, и словно острая стрела, нестерпимая боль пронзила тело его с пят до головы. Ладонь его с бешеной силой сжала рукоять сабли, он замахнулся, и Азарга оскалился на него снизу вверх.
Но в это мгновение вдруг оказалась перед ним Лушка Косая с разрубленным плечом, корчащаяся на земле, Семен Кузня, суетящейся добить ее. Видение было так живо, что почувствовал он даже митькину голову у себя на животе. Только на мгновение это остановило его, но было довольно. Сабля выпала из его руки. Все вокруг потемнело и расплылось. И боль исчезла тогда.
Последнее, что успел он еще разглядеть, был удивленный и испуганный взгляд Нохоя.
Глава 34. ЛЖЕЕПИСКОП
Сегодня днем к отцу Иннокентию пришла молодая женщина. Храм был закрыт - службы давно уже разрешены были только по субботам и воскресеньям. Она постучалась домой к нему и сказала, робея немного.
- Здравствуйте, батюшка. Не могли бы вы открыть мне церковь - хоть на несколько минут? Я из Зольска специально пришла. Мне очень нужно.
Она была статна и красива, темные волосы ее были забраны под платок, и большие карие глаза с длинными ресницами были необыкновенно выразительны. Отец Иннокентий помнил, что была она у него в церкви только еще позавчера - на воскресной службе. Он обратил на нее внимание тогда - очень уж выделялась она - и ростом, и красотой - в толпе богомольных старушек. Но до того, кажется, не видел он ее вовсе.
Он сначала только покачал головой в ответ - он всегда отказывал в подобных случаях, потому что и гораздо меньшего повода бывало довольно, чтобы навсегда закрыть храм. Но когда, не споря более ни словом, лишь потупясь огорченно, уже повернулась и пошла она прочь, как-то вдруг мутно сделалось у него на душе, и сердце его кольнуло.
Неужели вот так просто откажет он в молитве человеку, прошедшему - туда и обратно считать - 12 верст ради нее? Девушку молодую, в кои веки пришедшую к нему в храм - одну из тысячи, наверное - через все эти их ячейки и комсомолы вдруг потянувшуюся к Богу - неужели развернет от порога, отправит назад - страха ради иудейска? Да ведь закроют они его храм, если захотят, и без всякого повода. Зачем вообще тогда держится он за него всеми правдами и неправдами, если вот так откажет ей теперь?
- Постойте, - окликнул он ее, и она обернулась.
- Почему же, матушка, спешка у вас такая?
Она вернулась к крыльцу.
- Я уезжаю сегодня из Зольска - насовсем. И вряд ли там будет церковь - в том месте, куда я еду. Мне бы только Матери Божьей свечку поставить. Я быстро.
Да нет, не похожа она была на провокаторшу. Отец Иннокентий внимательно смотрел ей в глаза. Не встречал он провокаторов с таким взглядом. Или слишком уж это профессионально - не стали бы они так усердствовать ради него.
- Хорошо, - сказал он ей. - Подождите.
Может быть, еще и просто скучно было ему весь этот день. Он взял ключи от церкви, запер избу, велел ей подождать у главного входа, а сам пошел в обход, отпер небольшую дверцу со стороны алтаря. Пройдя насквозь через пустой храм, он отворил перед ней одну из створок, пропустил ее и снова запер изнутри. Перекрестясь на пороге, она вошла и остановилась возле прилавка, поджидая его.
- Свеча вам нужна, - сообразил отец Иннокентий.
Она кивнула.
Он зашел за прилавок, открыл один из ящиков под ним, положил на выбор перед ней три свечи различных размеров. Она выбрала среднюю, заплатила, благодарно улыбнулась ему и прошла прямиком к иконе Матери Божьей "Благодатное небо", слева от алтаря. На колени не опускалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168