- Врачи замучат, - вздохнул Сергей, - Я эту компанию хорошо знаю, изведут как подопытных кроликов. После того, первого забега я два часа в их проводах кувыркался, кровь и мочу сдавать замучился. А теперь нас вообще со света сживут, и тебя, и меня.
Елена пробовала возражать.
- Все-таки это как-то нечестно. Мы вдвоем, а они каждый сам по себе.
- Что ж теперь, отказаться от всего?
- Конечно! Малахов ведь сильней тебя.
- Тогда это конец всему. Я ведь ничего больше делать не умею. Родителей не знаю, из детдома сразу в школу-интернат. И все десять лет секунды, километры, тренажеры. На каникулы все разъезжались по домам, а я продолжал мотать по стадиону километры. До красных кругов перед глазами, спал всегда без снов, как в яму проваливался. Первый сон уже с тобой увидел, недели две назад. И знаешь что там было? Бег. Будто мне до финиша метров десять остается, а я бегу как в замедленном повторе, хочу быстрей, и не могу. Тело как в вату обернуто. Меня в школе олимпийского резерва все фанатом звали. Остальные и покуривали втихаря, и винцом баловались. Им спорт что - возможность помотаться по миру, себя показать. А у меня на этом вся жизнь завязана. Я и стометровку выбрал потому, что королевская дистанция... Ладно, давай спать. Утро вечера мудренее.
Разбудил их звонок телефона. Голос тренера был довольным.
- Ну, пляши, поставили тебя в сборную первым номером, второй Малахов.
- А ветеран?
- Он решил закончить. Ты же знаешь, последний раз он пришел только четвертым. Так что послезавтра жду тебя на базе.
- Хорошо, - согласился Сергей.
Добила его статья в "Советском спорте". Результаты Быстрота объявлялись сенсационными, выступления стабильными, все специалисты и бывшие чемпионы были настроены оптимистично, и в конце статьи автор торжественно заключил: "Наконец-то и у нас появился спринтер, способный поспорить с Генри Джексоном"!
- Кто такой Джексон? - спросила читающая через его плечо Лена.
- А ты не знаешь? Ну, ты что! Чемпион двух олимпиад, мировой рекордсмен. Говорят, что это будет его последний старт.
- А почему они этому так рады?
- Еще бы! За последние шесть лет Джексон не отдал нам ни одной золотой медали. Только Европу наши и выигрывали.
- Ну что ж, придется нам у него выигрывать.
Елена потрепала его по шевелюре и отошла к плитке.
- А как же ты? - спросил Сергей. - Опять будешь терять сознание?
- Я потерплю. Позвони Мишке, скажи чтобы он меня проводил.
Так они и сделали. Мишка, единственный друг Сергея и свидетель на скромной свадьбе, был только рад удружить другу.
Джексона Сергей обошел всего на две сотых секунды, и оба они вбежали в новый, как говорили газеты, фантастический мировой рекорд. Выиграл Быстров у Джексона и двести метров, приведя в восторг весь стадион, а особенно больших начальников от большого спорта.
Глядя с пьедестала сверху вниз на огорченное лицо экс-рекордсмена Сергей неожиданно даже для себя сказал: - Прости, друг, ради бога прости!
Американец, конечно, ничего не понял, просто улыбнулся, пожал Сергею руку, потом почему-то отдал ему свои цветы. Потом этот снимок назовут символическим. Кончалась эра Джексона, начиналась эпоха Быстрота.
Лена в тот вечер не упала, только привалилась к Мишкиному плечу и на несколько секунд потеряла сознание, ужасно напугав этим несчастного Мишку. Но именно с этого старта между Еленой и Сергеем возникла постоянная связь. Отныне они всегда знали когда кому плохо, когда хорошо, когда тоска гложет другого, а когда наоборот - радость. Иногда, находясь где-нибудь на другом конце земного шара, перед сном, в тишине, Сергей слышал сквозь усталость легкий постоянный звон, словно вечно затухающая струна. Перед стартом он на несколько секунд закрывал глаза, замирал, и комментаторы всех стран в этот момент взахлеб кричали о знаменитой паузе Быстрота, о том, что сейчас суперчемпион настраивается на победу. А он всего лишь вслушивался, звенит ли эта струна. Они между собой много гадали о природе этого необычного феномена. По своим физическим силам Лена была хрупкой и совсем неспортивной, и по идее никак не должна была усилить атлетичного гиганта какой-то фантастической силой. Дело было в каком-то чисто духовном резонансе, когда слияние двух нервных систем словно подстегивало организм Сергея, находя новые резервы для небывалого спринтерского рывка.
Через месяц после того забега они получил первую свою однокомнатную квартиру, через полгода, после победы на первенстве Европы - машину. Это было только начало. Он неизбежно побеждал, и этим нравился начальству. С каждым прошедшим победным годом они получал новые ордена и новые ордера, меняя квартиры на все более обширные и все в более престижном районе. На все спортивные праздники его непременно вызывали в президиум. Быстров внушал к себе уважение: мощный, красивый, немногословный до лаконичности живое олицетворение успехов советского спорта, и советского народа в целом.
Он и в самом деле был надежен, этот Сергей Быстров. Он мог себе позволить проиграть первенство Союза, но на международных стартах все золото было его. Он приучил к этому и тренеров, и руководство федерации. Да и сам он не позволял себе распускаться - по прежнему ни рюмки водки, ни затяжки сигареты. Даже без помощи Лены он по собственным результатам входил в пятерку лучших спринтеров мира. Он был жесток к себе, к своему телу, и за это его уважали и даже побаивались коллеги.
Так прошло тринадцать лет. И вот он, Сергей Быстров, уходит. Выиграна последняя, третья по счету олимпиада, установлен фантастический для спринтеров результат. Федерация бы его так просто не отпустила, но сработал уже другой отрицательный результат "феномена" Быстрота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13