Я шел впереди всхлипывающей Елены, надрывался под тяжестью сумок и напряженно вглядывал ся в темные тела, застывшие в самых неожиданных позах. Чтобы обойти завал из трех тел, я вынужден был ступить в сугроб и, продравшись сквозь плотный снег, протоптал дорогу для примолкшей Елены. Ее истерика кончилась из-за шока,
полученного ею при виде этих шестерых, убитых ее собственным мужем. А мне просто отрывал руку автомат. Я пробовал нести его, как это делают супергерои в
американских фильмах, подняв ствол вверх, но быстро понял, что я не Шварценеггер. Так и волок его как третью сумку.
Андрей догнал нас уже у калитки. Он тяжело дышал, все-таки пришлось бежать с почти сорока килограммами золота за плечами.
- Куда теперь? - спросил я. - На платформу?
Он отрицательно мотнул головой, чуть отдышался и высказал свою идею:
- Пойдем к машинам. Я взял у Кольки ключи.
В тупичке за огромной кучей снега, которую нагреб бульдозер при расчистке дороги, стояли три машины - "Нива", "Форд" и бежевая "Волга" Николая.
- Хорошо хоть не загородили ее, - сказал Андрей, открывая дверцу машины ключами. Мы погрузились. Елена с дочерью устроились сзади. Андрей сел за руль, я рядом с ним. Уже когда Лейтенант разворачивал машину, я заметил в окнах покинутой нами дачи всполохи бушующего огня.
- Ты поджег дачу? - удивился я.
- Да, вылил две бутылки ацетона, она быстро занялась.
- Зачем? Их же быстро найдут.
- Да, какая разница, стрельба и так слышна была на Красной площади. У меня
не было времени стереть все отпечатки пальцев.
Я боялся, что у небольшого домика сторожей нас остановят, но охранников по-прежнему не было видно. Лейтенант думал о том же.
- Поди уже Новый год справляют.
Через полчаса мы выбрались за отдаленные окраины столицы, хотя и не считающиеся Москвой, но по сути давно уже проглоченные этим городом-монстром. Андрей, переключая скорости, как-то постанывал. Я заметил, что бинт на его
ладони пропитался кровью.
- Давай-ка я тебя подменю. Лен, надо его перевязать. - Я обернулся к жене, пожалуй впервые за то время, что мы ехали в машине. Лицо ее осунулось, под глазами набрякли мешки, но она кивнула уже спокойно:
- Да, конечно.
И я подумал о том, что, оказывается, совсем не знал ее. Считал ее большим ребенком, нежным, оранжерейным цветком. А она неожиданно проявила столько силы, воли и мужества.
Пока я вел машину, Елена перевязывала Андрея.
- Опять кровь выступила сквозь шов, - озабоченно сказала она, обрабатывая его ладонь. - А ведь уже совсем было зажило.
- Андрей, куда мы едем?
- Подальше от Москвы. На юг. Надо пересесть на поезд.
С машиной мы распрощались в Туле. Нашей целью был Крым, но билетов до Симферополя не оказалось, пришлось взять до Одессы.
- Ничего. Где-нибудь в Харькове пересядем, - подбодрил нас Андрей. Давайте разделимся.
Он пояснил свою мысль уже на перроне.
- С этой минуты мы друг друга не знаем. Вы едете отдельно, на меня ноль внимания. Ясно?
- Зачем все это? - спросила Ленка.
- Пойми, крошка, - терпеливо начал объяснять лейтенант. - Нас слишком многие видели вместе. Те же алкаши-сторожа, а военврач? Забыла? Так что вот вам все деньги, а я забираю золото. Хорошо?
Мы нехотя подчинились. Он все говорил правильно, но мы как цыплята за клушей привыкли следовать за ним повсюду.
ДОРОГА В НИКУДА
Уже сейчас, несколько лет спустя, раздумывая о том, что нам помогло избежать длинных рук правосудия, я пришел к выводу, что на нас работало само время. Разваливалась громадная империя. Политики, военные, милицейские чины пытались урвать себе кусок побольше. Избавившись от союзного руководства, они чувствовали себя огро-омными начальниками и делали все, чтобы еще больше подчеркнуть свою самостийность. Нас еще могла перехватить дорожная милиция, но мы сели в поезд тридцатого декабря и за два дня пути не видели ни одной милицейской фуражки. Рассыпающаяся страна уже во всю отмечала Новый год.
Мы это поняли сразу, лишь только вошли в вагон. Проводница еле стояла на ногах. По-моему, она даже не видела нас, поскольку оба ее глаза смотрели на собственный нос. Махнув рукой куда-то в глубь вагона, она пробурчала:
- Места там, дальше, - и боком уползла к себе в купе.
Несмотря на поздний час, в вагоне полыхал свет, густо стоял табачный дым, долдонили что-то пьяные голоса. Кочевой народ уже вовсю праздновал самый светлый праздник всех времен.
Мы с Еленой еле отвоевали нижнюю полку, согнав с нее молодого, прыщавого юнца, явно перебравшего дармового портвейна. Я устроился на боковушке напротив, на второй полке. Оттуда я видел, как Андрей прошел дальше и устроился через два купе от нас. А Елена уже наводила в нашем купе свои порядки.
- Перестаньте курить! - строго обратилась она к усатому дедку, смолившему какую-то особенно слезоточивую гадость. Старик, к моему удивлению, повиновался, хотя до этого я вообще сомневался, что он что-либо понимает, настолько мало осмысленности выражал его взгляд. Этому способствовала его бабка, поддатая чуть в меньшей степени, чем ее супруг.
- Та загаси ты свою люльку поганую, побачь, туточки ведь ребеночек!
Тем временем юноша, дистрофическое дитя советского строя, резко побледнел и побежал в тамбур блевать. Елена устроила сонную Валерию на голый матрас и пошла к проводникам выбивать постель. Вернувшись, она сказала:
- Кошмар. Они там все пьют и пьют...
А веселье кругом продолжалось. В одном месте затянули заунывную песню, при этом не выговаривая и половины слов. Хохот сменялся руганью, в тамбуре уже дрались, и там же рядом раздавались "рыдания" нашего юного друга. И несмотря на это, уже через полчаса мы спали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149