На сером лице мужичка отразилось сначала недоумение, а потом и испуг.— Как убили? — пролепетал он. — А как же теперь?..— Ты когда его последний раз видел? — спросил Колодников.— В-вчера…— Когда?— В-вечером…Неожиданный свидетель, по всей видимости, пребывал в глубоком шоке от услышанного, поэтому отвечал односложно.— А ты разве технику свою не у сторожки оставляешь? — спросил Мазуров. Тот кивнул.— Да… обычно. Но вчера здесь… перебрал слегка…— Ты что же, к сторожке сегодня не подходил?— Нет, с-сразу сюда.Астафьев обошел «Беларусь» и увидел стоявший в стороне мопед.— Да не трясись ты, — подбодрил пьянчугу Мазуров. — Никто тебя не собирается ни в чем обвинять. Ты вот лучше скажи, два дня назад ты во сколько сюда прибыл?— В восемь, — привычно соврал тот, но потом, видимо, испугался и уточнил:— Нет, в девять, ближе к десяти.— Бурлак был здесь?— Да.— А вырытая могила?— Тоже была. Я еще удивился, чего это он меня не дождался. Еще и заказчиков не было.— Показать эту могилу можешь?Хозяин «Беларуси» неуверенно пожал плечами:— У дороги где-то, во втором ряду.— Точно! — обрадовался Афонькин. — У дороги, не то третья, не то четвертая.Они всем скопом вернулись к дороге, и оба свидетеля теперь уверенно показали на одну из могил с парой скромных пластиковых венков на холмике.— Антонина Николаевна Станова, тысяча девятьсот… — прочитал Астафьев на табличке, воткнутой в землю. — Ого, бабулька почти век прожила! — удивился он.— А вот здесь вот лежал ковер, — продолжал вошедший в раж Афонькин, волчком кружась на одном месте. — Здоровый такой.— Постой, он был развернут? — прервал его Колодников.— Ну да, во всю длину.— А не врешь? Смотри, Афонькин, твои слова многое решают. Ты сейчас не подозреваемый, ты сейчас главный свидетель, — предупредил Мазуров.Бедный воришка чуть не захлебнулся от собственной значимости.— Да я… Я сейчас!И он ломанул куда-то в глубь кладбища. Миновав четыре ряда могил, Афонькин склонился над одной и откуда-то из горы венков вытащил белый пластиковый пакет.— Вот, — торжествующе сказал он, вернувшись. — Я тогда его взять с собой не смог, ковер-то большой, нести неудобно, здесь и припрятал. Рядом с ковром лежал.Заглянув в пакет, оперативники, не сговариваясь, поморщились.— Да, колбаска, похоже, того. Протухла, — резюмировал Астафьев.— Конечно, вы ж меня в КПЗ мариновали, — обиделся новоявленный свидетель.— Хорошо хоть водка не протухла.— Откуда ты знаешь, может, она прокисла, — спросил Колодников, ставя пакет на землю и осторожно, за пробку вытаскивая одну из бутылок.— Что ж ей сделается, — ухмыльнулся Афонькин, но потом обеспокоился, увидев, как внимательно оперативник рассматривает бутылку на свет.— Ну что? — спросил Мазуров.— Есть пальчики, и хорошие.— Э-э, вы что!.. — начал догадываться Афонькин.— Что-что, изымаем мы у тебя твой трофей, на предмет проведения экспертизы.— Ну вот! — лицо свидетеля приобрело выражение обиженного ребенка. — И это забираете.— Что делать, Афонькин, — сказал Мазуров, вытряхивая из пакета протухшие продукты и осторожно загружая туда бутылки. — Лучше с нами не связываться. Вот позарился на дармовщинку, и что получилось? Жить надо честно.Колодников вспомнил про мужичка-экскаваторщика. Тот и так был небольшого росточка, а сейчас стал и вовсе незаметным, казалось, он даже дышать боялся.— Ну, а ты, брат, припомни, когда вчера домой вернулся?В ответ тот неуверенно пожал плечами:— Темнело уже.— На мопеде возвращался?— Да. Я здесь чуток отоспался, добавил еще и поехал. Жена скажет, я не вру, ей-богу!— Что значит темнело? Насколько стемнело? — решил уточнить Мазуров.— Ну, хорошо так стемнело, фару пришлось включить.— Около одиннадцати примерно, — решил Мазуров, припомнив вчерашний их поход по следу Бычка-Свинореза.— Бурлак был один?— Да.— К нему никто не приезжал?— Как это?— Ну, вечером никто к нему не приезжал? Не заказчики, а так, другие люди.— Нет, никого не было.— Он ничего не рассказывал про девушку? Про ковер? — спросил Астафьев.Кладбищенский работник с недоумением посмотрел на негр:— Да вы что, из него слова-то не выдавишь. Бирюк бирюком. Ничего он про это не говорил.— А как он объяснил вырытую могилу?— Да никак. Я его еще спросил, чего, дескать, выкопал, меня не дождался. А он только рукой махнул. Я ж говорю — бирюк. Как работы нет, заберется куда-нибудь в глубь кладбища и сидит там один как сыч. Малохольный какой-то, хоть и здоровый, как бык. Как нужно чего, так оборешься, пока его найдешь.— Ну хорошо, иди к сторожке, напишешь там все, что сказал. Ты, — Колодников ткнул .пальцем в грудь Афонькину. — Тоже иди с ним. Расскажете все Шалимову, он в синем кителе, рассказывать все, без утайки.Оставшись втроем, оперативники дружно закурили.— Ну, что дальше делать будем? — спросил Колодников.— Надо эти бутылки отправить на экспертизу, снять отпечатки пальцев, — предложил Мазуров.— Ну, это само собой, — согласился Андрей. — Я их с собой заберу, прокатаем.— Надо бы ковром заняться, там должна остаться кровь Орловой, — предположил Мазуров.— Попробую выпросить у Шалимова Сычева, ему и двоих экспертов там за глаза хватит. Берите его и езжайте, оформляйте, как вещдок.— У нас Рваный объявился, из своей засады вылез. Брать надо, — пожаловался Мазуров. Его, матерого мента-профессионала, гораздо больше, как и Астафьева, влекло запутанное и пока малопонятное дело Орловой. Но он также понимал, что с Рваным тянуть нельзя. Не будет тот отсиживаться на одном месте, скроется опять в тех же заливных лугах, так и будет висеть на отделе скрывающийся преступник.— Ну, вы отдайте ковер Сычеву, а сами езжайте брать своего Рваного!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98