Областное руководство в лице губернатора, начальника УВД и прокурора, собравшись по этому поводу, щедро крыло матом и железногорских коллег, и родную транспортную милицию.
— Ехал бы себе этот маньяк спокойно мимо, так нет, надо было
обязательно его здесь, у нас, упустить! — бушевал губернатор. — Сколько у него трупов сейчас на счёту?
— Тринадцать, и ещё один парень вряд ли выживет. До самого мозга ему пропорол глаз!
— Здорово! — восхитился глава администрации области. — А сколько ещё ждать?
Генерал только пожал плечами:
— Это как повезёт.
— Спасибо за надежду, — хмыкнул губернатор. — Надо сделать передачу по радио и телевидению. Подключить к прочёсыванию солдат. А ты что молчишь? — обратился он к прокурору.
— Да нет, все правильно, — тот почесал затылок. — Только, по мне, лучше бы он катился куда хочет, а то ещё действительно делов наделает.
— Молодцы, достойные стражи порядка! — деланно восхитился его первый чиновник губернии. — Поставьте всех на уши, но чтобы этого террориста нашли! Живого или мёртвого…
А Силин пробирался по пермской тайге. Шёл он строго на запад, конечной целью была Москва. Населённые пункты обходил стороной, зная, что там его ждут. За это время он оброс густой щетиной, до невозможности перепачкался грязью, сильно исхудал. Последний раз он ел в привокзальном буфете, перед тем как сесть в поезд. Но голод был не единственным мучением для Нумизмата. Шли дожди, а кепку свою он в спешке оставил в купе милиционеров. Подобрав у железной дороги выброшенный пакет с рекламой «Мальборо», Михаил соорудил из него что-то вроде косынки. Выглядело это и смешно, и странно, но он не на танцы спешил — главное, что голова оставалась сухой.
Особенно сильно ему доставалось по ночам. Спичек у него не было, приходилось обходиться без костра, было и жутко, и дико холодно. Силин никогда не увлекался туризмом или рыбалкой, последний раз на природу он выезжал ещё с отцом, на ночную охоту на щук с острогой. Спустя трое суток Нумизмат просто возненавидел тайгу. Хорошо ещё, что не было комаров, ночные заморозки избавили Силина от этой пытки. На ночь он наламывал лапника и устраивался под деревом, сначала сидя, опершись спиной о ствол. А когда затекала поясница, то ложился, всем организмом чувствуя проникающий снизу стылый холод. Сном это назвать было нельзя — не то обморок, не то полубред. До изнеможения измотавшийся за день, он временами проваливался в чёрную яму беспамятства, но потом холод будил его, а светящиеся стрелки часов беспощадно твердили о том, что до рассвета ещё далеко.
Так, вконец измучившись и дойдя до предела физических сил, на третий день скитаний Силин вышел на небольшую деревушку. Несколько минут он наблюдал за двумя десятками домов, вытянувшихся в одну улицу, но не обнаружил никаких признаков жизни. В окнах изб не горел свет, не ходили по улице люди, не было слышно собачьего лая или мычания коров. Все это было странно, но разгадывать загадки у Нумизмата не имелось ни желания, ни сил.
Перебежками он пробрался к самому близкому к лесу строению — небольшой почерневшей от времени баньки. Открывая дверь, Силин ждал, что на скрип петель отзовётся истошным лаем собака, но только шум ветра да плеск небольшой речушки нарушали вечернюю тишину.
Тогда Михаил шагнул за порог и на ощупь начал осваиваться в своём новом жилище. Баню давно не топили, но въевшийся в дерево запах дыма и прелого дерева создавали ощущение комфорта и ностальгии по прошлому. Силину даже припомнилось детство, как он ходил с отцом по выходным дням в городскую баню. Но главное, здесь было гораздо теплее, чем под дырявым пологом лесных елей.
В этот раз Силин спал до самого рассвета, и хотя по зорьке опять замёрз, но чувствовал себя гораздо лучше, посвежевшим, хотя и по-прежнему зверски голодным.
Поразмыслив, Нумизмат решил, что утро лучшее время, чтобы сходить на разведку в странную деревню. Уже через пять минут он понял, что деревня мертва. Большинство домов стояли заколоченные, на первом же столбе за околицей безнадёжно свисали оборванные электрические провода. Уже не таясь,
Нумизмат прошёлся по центральной улице и остановился около большого дома — типичной избы-пятистенки. Ставни в доме были открыты, сам он выглядел более ухоженным, чем все остальные, и, толкнув калитку, Силин прошёл за ограду. Все тут было сделано добротно, с толком и на века: сараи, большой сеновал, солидная собачья будка. Михаилу показалось, что сейчас из неё с гулким лаем выскочит громадный пёс, но цепь, уходившая в тёмное отверстие будки, даже не дрогнула.
Пройдя вдоль дома, Силин заметил на дальнем конце огорода ладную баньку, а затем и нечто другое, взволновавшее его больше всего — небольшие, характерные холмики по всему огороду с пучками высохшей ботвы. Без сомнения, это было картофельное поле, почему-то не выкопанное хозяевами. У Нумизмата даже слюна потекла по подбородку, настолько явно он ощутил во рту вкус вареной картошки.
«Надо посмотреть в доме какую-нибудь посуду и спички», — решил он, поднимаясь на крыльцо. Пройдя сени, Силин открыл дверь в дом и тут же почувствовал неприятный резкий запах. В комнате было темновато, первым делом Михаил посмотрел на стол, затем на печь, приглядываясь к посуде, потом обернулся к кровати…
Ноги словно сами вынесли Силина из дома. За последние две недели он видел много ликов смерти, но подобного ужаса не перенёс и он.
«Господи, сколько же он там лежит? Месяц, два? А раздуло то как, спаси-помилуй!»
Вытерев с лица пот и чуть успокоив дыхание, Нумизмат присмотрел среди инструмента в закутке рядом с сараем лопату, Бог с ним, с трупом, но есть-то хочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139