Потому что теперь, когда последние вооруженные противники сгорели в огне Нагой или разбежались, когда уже нет такой силы, которая в состоянии атаковать Армию мироносца или хотя бы оказать ей сопротивление, — теперь воинам Стелламура нужны горы, озеро, холмы, Каменное Море, чтобы в беспрестанных маневрах, на искусственных полях сражений поддерживать свою боеготовность впредь до того часа, когда новый, безымянный еще враг вырвется из руин угасших городов, из руин будущего.— Пускай приходят. Пускай себе приходят, — бормотал Беринг, а собаки недоуменно слушали. Пускай приходят, мироносцы эти, и перепахивают своими маневрами весь здешний край до самой зоны лесов и даже до ледников. Ему плевать. И пускай моорские, а с ними прочие обитатели этого треклятого прибрежья, все эти поджигатели и отродье поджигателей не смогут больше отличить свои поля и выгоны от горных дебрей, а свои последние поломанные машины — от выжженного остова, который холодным памятником злобы валялся теперь у пристани.Ночь миновала в морозной тишине, а утро застало Беринга на веранде: он спал в плетеном кресле Собачьего Короля, спал, невзирая на холод, только дыхание белыми облачками пара таяло в воздухе. На прибрежных лугах искрился иней. Настала осень.Разбудил Телохранителя далекий рокот; в первую минуту он было решил, что слышит мотор «Вороны», и так резко вскочил, что наступил на железный коготь, который во сне выронил из рук. Споткнулся и упал прямо на собак, дремавших возле кресла. Рокот нарастал, но Беринг еще прежде, чем поднялся на ноги, успел сообразить, что слышит не один мотор, а сразу много. Так могла рокотать лишь Армия. Победители Ораниенбурга и Кванджу, триумфаторы Сантьяго и Нагой — колонна автомобилей для эвакуации, тракторов, грузовиков, танков и джипов шла вдоль камышников к Моору... А Моор, жители которого собрались на плацу, где колонна в конце концов и остановилась, — Моор вспоминал: этот грохот, этот лязг, эти запорошенные пылью солдаты, глядящие в пространство, будто глухие к любому зову, а уж тем паче к любой просьбе, — все это было как в последние дни войны, нет, это и была война.— Армия дала, Армия и берет, — прокаркал нынче утром из динамиков на плацу голос капитана; Беринг тщетно искал хозяина в салонах и коридорах Собачьего дома и даже в парке, потом бросился следом за колонной к плацу, к секретариату, бежал сломя голову. Там он наконец-то нашел Собачьего Короля, в обществе капитана. Оба стояли на танке. Но только капитан держал в кулаке микрофон и пытался перекричать грохот техники. Армия дает, Армия и берет. Хвала Армии!Моор стоял напротив оккупантов — беспорядочными ропщущими кучками. Никакого приказа насчет общего сбора на плацу не было, но все больше и больше народа спешило туда по улицам и переулкам. Тем, кто из любопытства явился пораньше, вскоре пришлось сдерживать напор вновь прибывших, иначе бы их самих припечатали к гусеницам и колесам или еще того хуже — к кордону пехотинцев, которые в любую минуту могли открыть огонь.Точь-в-точь как комендант начального периода оккупации, капитан стоял у башни танка и временами прерывал свой крик, чтобы указать шоферу армейского грузовика или эвакуационной машины место парковки. На глазах у Моора колонна совершала перестроение, как для боя. Дизельный чад туманил обзор. Грохот моторов мало-помалу слабел. И вот уже слышен только голос из динамика. Но большую часть того, что он выкрикивал, можно было и так прочитать в листовках, которые двое солдат разбрасывали с платформы грузовика.Армия предъявила права на свои трофеи. Спустя несколько десятилетий после побед в Каменном Море и на равнине Армия наконец предъявила права на завоеванную в жестоких боях территорию. Ей понадобилось озеро, альпийские луга, верховые болота. Весь этот горный массив. И явилась она не только затем, чтобы превратить здешнее безлюдье в войсковой полигон и наконец-то поставить на службу миру, теперь она требовала вернуть все, чем до сих пор щедро снабжала Слепой берег: машины и механизмы для добычи и обработки гранита, канатные пилы, дробилки, транспортерные ленты, тяговые лебедки, вагонетки... всё-всё. Армия не хуже приозерного населения знала, что моорское гранитное месторождение иссякло: мелкие камни, вскрышная порода, гнилые стенки по всем направлениям выработки...Вот почему техника и машины, кричал капитан, будут гораздо полезнее великому стелламуровскому делу памяти и миру во всем мире в других, экономически более выгодных местах, чем здесь, на этом стрельбище , в которое по воле мироносца и его генералов будет превращен моорский карьер. И наверно, кричал капитан, Армия требует не слишком много, в обязательном порядке ожидая от бывших пользователей здешнего машинного парка — в конце срока аренды и, так сказать, в знак благодарности — помощи при демонтаже и отправке техники и при строительстве военно-учебного лагеря, барачного лагеря в каменоломне.— А в качестве вознаграждения верховное командование предоставит каждому из вас свободный проезд на равнину. Каждый получит кров, работу и новую жизнь на равнине! Армия дает каждому больше, куда больше, чем вы заслуживаете!..Принудительные работы. Иные из собравшихся, не видя капитана — его заслонял автомобиль или спины соседей по толпе, — вообразили, что слышат из динамиков голос майора Эллиота, и спрашивали: Он что, вернулся? Этот псих опять вернулся? Псих? Что один, что другой. Человек, который там кричал, драл глотку, был враг — это сомнений не вызывало. Такой же враг, как Собачий Король. Как секретарь. Как кузнец и все эти перебежчики, все эти предатели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110