Казарма представляла собой щитовое строение с открытым спальным помещением, оружейной комнатой у входа, тут же находились канцелярия, каптерки, бытовка, умывальник. В конце казармы за спальным помещением — ленинская комната! Ну и ну. И тут плакаты, планшеты, портреты. Я думал, что все будет по-походному, чисто символически, а тут все стационарно сделано — капитально! Мороки будет… Не ожидал, не ожидал.
Старшина позвал в каптерку.
— Лейтенант! Давай знакомиться! Гога Веронян. Старшина этой славной боевой роты. Уже полтора года как в Афгане, скоро домой поеду. Ротный у нас нормальный, тоже ветеран, и ему скоро домой. Он тут четыре месяца, до этого был в третьем батальоне, перевели, когда старого ротного сняли. А Беда теперь зам. начштаба батальона. Взводных пока двое, «зеленые» только-только прибыли. Зам. ротного и командир ГПВ, как и я, полтора года отвоевали. Техник роты с весны, — гортанно тараторил прапорщик. — Рота в рейды ходит каждый месяц, солдаты боевые, но сейчас много дембельнется, вместо них на днях молодежь прибудет. Как вы воевать будете, не знаю! Одного взводного еще не хватает, скоро придет.
Так за кружкой чая я понемногу узнавал, куда я попал и с кем служу.
В дверь постучали, и заглянувший в каптерку солдат выпалил:
— Нового замполита в штаб вызывают!

***
В штабе полка меня и Миколу отправили в партком. В кабинете сидел седой, с сильными залысинами майор.
— Секретарь парткома майор Цехмиструк! — представился он. — Заходите, хлопцы, заходите, садитесь, разговор есть к вам малоприятный.
— Вы чего дисциплину нарушаете, водку пьянствуете?
— Шо? Кто набрехал? — возмутился Микола.
— Сорока на хвосте принесла! Все только за стол сели, а батька Цехмиструк уже об этом знал! Вы, молодые люди, сюда прибыли выполнять интернациональный долг, воевать. А что творите? Сразу с первого дня пьянствовать. Не хорошо это.
— Так ведь с заменщиками по чуть-чуть, — продолжил Микола робкую попытку оправдаться.
— А-а, не пьянства ради, а для укрепления воинской дисциплины и сплочения воинского коллектива?
— Ага! — глупо ухмыльнулся Мелещенко.
— Ты хоть и хохол, как и я, а спуску не получишь, учти, — продолжал майор нас распекать. — Я вам пока даю дружеский совет, между нами «мальчиками». Указ вышел о борьбе с пьянством и алкоголизмом — знакомы?
Мы дружно закивали. Башка с утра слегка трещала, было душно в кабинете, желудок был пуст, и организм требовал завтрака, а нотаций слушать не хотелось.
— Так вот, трезвость — норма жизни политработника! Зарубите на носу. Исправляйтесь! Еще спасибо позже мне скажете Ну, шагайте на завтрак и крепко подумайте о своей службе в полку!
Мы угрюмо вышли из штаба.
— И какая сука успела стукнуть с утра? — возмущался Николай.
— А может, не с утра, а еще с вечера? — спросил я, размышляя вслух. — Долго ли умеючи. Тем более стучать — не воевать. Легче и для карьеры полезнее. Может, орден или медаль получит…
— Дать бы в рыло, ведь за столом, гад, наверняка с нами сидел и пил вместе.
— Ну, о себе он в парткоме, наверное, промолчал из скромности.

***
В канцелярии роты сидел веселый и довольный ротный.
— Что уже взгрели?
— Да вот, вчера по чуть-чуть для приличия и знакомства, а стук на весь полк.
— Эти крысы штабные что-что, а стукачество хорошо организовали. У нас на полк два замполита полка, партком, начальник особого отдела и особисты в батальонах. Наш особист уже месяц как ловит меня, хочет «Берету» отобрать трофейную.
— «Берету»? Пистолет что ли? Трофейный? Ну-у!
— Показываю один раз, и ты ее никогда не видел. Понял?
— Понятно.
Из металлического ящика ротный извлек небольшой вороненый пистолет, я такого действительно не видел. В армии, кроме ПМ, на вооружении в линейных частях других пистолетов не встретишь.
— Мне его спецназовцы подарили еще на заставе, когда стоял на Джелалабадской дороге в третьем батальоне. Кто-то натрепался, вот пытаются изъять, но где пистолет не знают. Потом Растяжкин особисту какому-нибудь проверяющему от себя подарит как сувенир. А мне жалко, как память хочу оставить, да отдать придется, в Союз не вывезешь. Жалко, был бы наградной, провез бы, а то так просто подарили.
Иван загрустил.
— А ты мне перед заменой подари.
— Ну, ты что-нибудь учудишь с ним, а за мной хвост в Союз потянется. Нет. Я лучше нашему особисту отдам, когда что-нибудь в роте случится. Но пока время не пришло.
— Ваня! Давай сегодня вечером после отбоя за знакомство мою вторую бутылку водки приговорим с офицерами. Надо ж представиться коллективу.
— Никифор! Знаешь, я сам не пью, печень болит после желтухи. Нагрузки в горах большие, тяжело. Офицеры — взводные молодые, оба, как и ты, только из Союза, обойдутся, а с прапорщиками не надо. Лучше заму отдай, Сереге Грошикову, он это дело любит, свою контуженую голову поправляет. Вчера из госпиталя возвратился.
Дверь открылась и на пороге с широкой глупой улыбкой, касаясь головой дверной притолоки, стоял зам. ротного. Легок на помине. Шагнул в канцелярию, задев макушкой о косяк дверной коробки, поздоровался.
— Черт! Двери низкие, не по людям сделаны.
— Ну, мы проходим, а жирафы должны сгибаться, — рассмеялся ротный. — Выздоровел после вчерашнего? Не хулиганил?
— Не издевайся, я же недавно из Союза, хулиганить рано. Как рота? Все нормально с утра?
— Вот знакомься — замполит Никифор Ростовцев. Сейчас взводные подойдут из столовой, не видел еще?
— Нет. Как они? Старшина говорит — бестолковые, да? — поинтересовался Грошиков.
— Есть такое дело. Ну, будем учить. Это был первый рейд. Не научатся, не поумнеют — не выживут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84