— Все, — сказал Белогур. — На этом связь прекратилась.
— Что же будет, товарищ Белогур? Ведь он… может погибнуть…
— Ну, не падайте духом, — сказал моряк. Он взял со стола пачку радиограмм и потряс ею в воздухе. — Видите? Все — аварийные! Норвежцам, англичанам, французам на помощь приходим, а уж своего-то в беде подавно не оставим! Сейчас в этом районе находится наше океанографическое судно «Изумруд». Капитану уже дано указание обследовать участок океана, где может находиться Крюков. Кроме того, завтра туда же вылетает экспедиция академика Разина. Она будет базироваться на «Изумруд». По поручению министра я просил академика помочь в поисках. Ведь у них вертолет.
Решение родилось и созрело у Наташи мгновенно:
— О каком Разине вы говорите? О том самом, из атомного института?
— О том самом, знаменитом… Наташа стремительно поднялась.
— Где искать его, товарищ Белогур, скажите? В институте?
— Нет, в институте вы его теперь не застанете. Я часа два назад по телефону с ним говорил, он дома… Постойте, Наталья Петровна, да зачем он вам? Куда вы?
Но Наташа уже летела к выходу.
* * *
Академик Иван Иннокентьевич Разин, «тот самый знаменитый», крупнейший советский специалист по искусственной радиоактивности, действительно, находился дома, в своем кабинете. На письменном столе перед ним была разложена целая коллекция печатных схем: не большие, в страничку школьной тетради, бланки с контурными изображениями отдельных участков земной поверхности. Очертания материков и океанов были испещрены разноцветными стрелками, нанесенными от руки.
Массивной, грузноватой фигурой, наголо обритой головой и, особенно, седыми, пышными, по-казацки свисающими усами, академик Разин напоминал старого запорожца. Лицо у него было с крупными чертами, примечательное, запоминающееся.
Самобытным характером, силой, волей веяло от всего облика этого незаурядного ученого. Несмотря на свои годы (а ему было далеко за 60), он на зависть некоторым ровесникам, сохранял неистощимую бодрость и поразительную работоспособность.
В описываемое время ученые Советского Союза и стран народной демократии начали успешно сотрудничать в области ядерной физики. Созданный для этой цели институт получил в народе наименование «институт мирного атома». В тесном содружестве ученых многим стран академик Разин занял видное место.
Сейчас он с головой ушел в изучение разложенных на столе синоптических сводок, делая время от времени толстым красным карандашом свои пометки на листках.
Молодой научный сотрудник института Брагин, сидя по другую сторону стола, терпеливо ожидал, когда академик освободится.
Разин размашисто начертил на последнем листке большую изогнутую красную стрелку, бросил карандаш и разгладил усы.
— Все ясно! Ну-с, Михаил Сергеевич, — обратился он к своему молодому коллеге, — нам предстоит основательно поработать. Нужно организовать необычайнейшую из охот и принять в ней непосредственное участие.
— Я слушаю вас, Иван Иннокентьевич! — с выражением живейшего интереса ответил Брагин.
— Вы слыхали об этой истории с английским пароходом?
— Слыхал. Но, признаться, подробностей не знаю.
— Так вот, почитайте…
Разин подал ему пачку аккуратно подобранных вырезок из американских и английских газет.
Речь шла о чрезвычайно странном происшествии, которое произошло в Атлантике.
Бразильский танкер «Мендоса», следуя на родину встретил неподалеку от берегов Бразилии английский пассажирский пароход. Судно, видимо, потеряло управление. Машины были застопорены и пароход беспомощно поворачивался на зыби, подставляя ударам волн то один, то другой борт. На первый взгляд судно казалось покинутым, но, подойдя ближе, капитан «Мендосы» Бальбини убедился, что люди на нем есть. Но как они выглядели! Повсюду виднелись человеческие фигуры, свесившие через фальшборт верхнюю половину туловища как будто в сильнейшем приступе морской болезни. Но ни одна из этих фигур не шевелилась: опущенные головы и руки уже были охвачены посмертным окоченением Бальбини ясно различал безжизненные тела, разбросанные на верхней палубе в самых причудливых позах. Ужас вызывал этот «корабль мертвецов»…
Однако оказалось, что жизнь еще не окончательно покинула судно. Пока Бальбини разглядывал в бинокль потрясающую картину, у шлюпок появились три человека в морской форме. Они передвигались с видимые трудом, словно в последней стадии истощения. С неимоверными усилиями им удалось спустить шлюпку. Двое спустились в нее благополучно, третий, совсем обессилевший, свалился в воду и камнем пошел ко дну. Находившиеся в шлюпке стали медленно выгребать по направлению к «Мендосе». Но так как пароход стоял лагом к волне, а сил у гребцов не было, то шлюпку снова прибивало к судну.
Бальбини осмелился подойти еще ближе. С парохода потянуло муторным запахом разложения.
— Что случилось? — закричал Бальбини в рупор.
Людям на шлюпке удалось, наконец, оттолкнуться от парохода, напрягаясь, они гребли к «Мендосе». Один из этих полумертвецов, шатаясь, поднялся, приложил ладони щитком ко рту.
— …Какая-то странная эпидемия, — донес ветерок до Бальбини слабый, срывающийся голос. — Почти все умерли… Подберите живых… Есть… которые… не могут… подняться.
«Не чума-ли?!» — мелькнуло в голове Бальбини.
Шлюпка медленно приближалась к танкеру. И тогда Бальбини совершил поступок, который покрыл его несмываемым позором до последних дней жизни.
— Отойдите от нас! Буду стрелять! — завопил он в рупор. — Возвращайтесь на пароход. Я сообщу о вас по радио и в ближайший порт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39