Космический стриптиз… Обнаженное тело продолжает извиваться в пространстве под ударами джазового ритма.
Американцы кивают. Это им определенно нравится.
Сцены иллюзионного ревю сменяют одна другую. Коварная русалка увлекает влюбчивых аквалангистов на дно морское, превращает их в дельфинов и катается на них. Привидения играют в регби и танцуют твист. Блестящее мастерство постановщика и исполнителей, ошеломляющая техника спектакля принесены в жертву откровенной вульгарности многих эпизодов: японец знал вкусы своих заказчиков. К концу спектакля Бертон еле сдерживал зевоту, его тянуло уйти, но не хотелось обидеть друга.
Но вот привидения исчезли в своих гробах, и занавес опустился. Мицуда вопросительно глядел на американцев.
Мистер Кросби обратился к своему советнику:
— Скажите господину Мицуде, что нашей публике это будет по вкусу. Теперь мы сможем успешно конкурировать с телевидением. Желательно только в окончательном варианте ревю иметь побольше…
— Чего именно, мистер Кросби? — осведомился Мицуда. — Наши гарантии учитывают любые требования клиентуры.
— Побольше секса, господин Мицуда!
Бертон рассмеялся.
Прошло пять дней.
Бертон старался как можно реже выходить из маленькой, удобной комнаты, предоставленной ему гостеприимным хозяином. Раза два или три к вечеру Бертон исчезал и возвращался поздно. Мицуда догадывался, что он бывает в порту.
В первой половине дня в комнате Бертона царила тишина. Во второй половине наступало время репетиций в студии, и тогда комната превращалась в резонансный ящик: жужжали трансформаторы, доносился рев громкоговорителей, гремел джаз.
Каждый день утром приходила Люсьена — секретарша Мицуды. Она приносила все, что просил Бертон, наводила в комнате порядок. Иногда они вместе пили кофе за маленьким столиком, и Бертон не знал, куда деваться от взгляда ее умных, пытливых глаз. Говорили о пустяках. Вечерами, прогуливаясь в старом парке академии, он вспоминал этот взгляд и смущенно пожимал плечами.
Мицуда захаживал редко. Но сегодня он принес бутылку хорошего коньяка: захотел выпить с другом по случаю завершения работы над новым спектаклем. Бертон заметил, что Мицуда чем-то угнетен.
Выпили сразу по большому бокалу.
— Семнадцать лет! — воскликнул Мицуда. — Подумать страшно, Анри!
— Согласен, Ми. Семнадцать лет назад мне было двадцать девять, — отозвался Бертон.
Мицуда, казалось, не слышал. Бертон глянул в его отсутствующие глаза, больно защемило под сердцем.
— Семнадцать лет! — повторил Мицуда с каким-то странным волнением. — Чтобы увидеть свою внешность, достаточно посмотреть на себя в зеркало… Но чтобы заглянуть в свою душу, нужно встретить старого друга. Великий бог, что ты наделал со мной!
Щуплое тело японца содрогалось в рыданиях. Выпавшая из рук сигара дымилась на ковре. Пепел, просыпанный на рукав пиджака, попадал в глаза. Попадал в самое сердце. Пепел, пепел, пепел…
Кучки еще горячего пепла скользят по лопате. Лопата скользит по обгорелым костям, не держится в слабых руках. «Шнель, япанишес швайн, шнель!» Кучи пепла растут. Даже ветер не в силах поднять этот тяжелый, жирный, еще горячий пепел. Ветер пролетает мимо, унося за колючую проволоку дым из страшной трубы и слабый человеческий плач. «Шнель, япанишес швайн!» Лопата гребет быстрей и быстрей. Не руки, нет — она сама подчиняется окрику: «Зо, яволь. Нимм дас зайне фрюштюк» note 2. Прямо в лицо бросают дохлую кошку. Грубый хохот. «Цу тиш! Гутен аппетит!» note 3. Автоматная очередь. Ветер уносит крики и стоны. И дым…
— Мужчины не плачут, Ми.
— Прости, Анри, старею, нервы…
Мицуда долго протирает очки.
— Ми, ты хочешь знать, почему я здесь?
— Ты говорил, Анри.
— Нет… я сказал не все. Ты думаешь, мне жаль отдать свое изобретение людям? Нет, не жаль, Ми. Но оно дает им в руки опасное могущество. Нельзя допустить, чтобы им завладели маньяки в военных мундирах. Иначе пепел новых жертв ляжет в озера крови и слез…
— Пепел… Пепел… Слезы и кровь. Да… Да… — и Мицуда снова низко опустил голову.
— Перестань, старина. Погибших не вернешь, — сказал Бертон. — Кстати, не слыхал ли ты, в каком лагере погибла Вики?
— Не знаю, нет… Но мне известно — кто.
Бертон подался вперед, до боли в пальцах сжав подлокотники кресла.
— Кто предал? Кто? Говори! Он жив?
— Насколько мне известно — да. Он из тех, кого в Западной Германии называют «подводниками». Ты, вероятно, знаешь, что в ФРГ сейчас проживает больше двух сотен гитлеровских военных преступников, которые официально числятся умершими. Бывший гауптштурмфюрер СС Фридрих Кунц был похоронен по всем правилам, но потом всплыл в Оснабрюке. Он выдает себя за эльзасца, хотя на самом деле — судетский немец. Сейчас он носит имя Франца Гюбнера.
Кулак Бертона с силой обрушился на хрупкий столик.
Была уже половина первого ночи, когда Мицуда вернулся к себе в кабинет. Достав кофейник, он выпил подряд несколько чашек холодного черного кофе. Внезапно до него донесся сдавленный крик.
Дверь распахнулась. Вошли двое, в шляпах, в светлых плащах. Третий остался стоять в коридоре. Левой рукой он крепко держал за локоть Люсьену, в правой был пистолет.
— Проходите, господа, — сказал Мицуда. — Я ждал вас. Отпустите девушку: она все равно ничего не знает.
— Нас интересует Анри Бертон! — сказал один из вошедших.
— Знаю, — сказал японец. — Анри Бертон находится здесь.
— Я уполномочен арестовать его по обвинению в государственной измене.
— Это его не должно обескуражить, — сказал Мицуда. — Он человек привычный… Пройдемте со мной, господа.
В дверях Мицуда замешкался на секунду, встретив напряженный взгляд своей секретарши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25