Ночь была его черной остывшей коркой, а огоньки костров — крапинками магмы, проглядывающими сквозь разломы.
* * *
Падая в пламя, травинки вспыхивали желтыми язычками, в считанные секунды чернели, сворачивались и распадались крошками золы. Дмитрий срывал и кидал в костер суставчатые стебельки и смотрел, как они сгорают. Одна, вторая, третья… пятнадцатая… сороковая… Он считал их, шепотом повторяя очередную цифру, чтобы не сбиться.
— Кровь… — сказал Як Ювелир. Он отнял от губ свирель, с которой не разлучался, и положил на колени.
Дмитрий искоса взглянул на дервиша.
— Кровь… — повторил джавляк.
— Что ты заладил: “Кровь… кровь…”, — буркнул Дмитрий. — Какая кровь?
— Потоки крови неверных зальют землю, — отрывисто произнес Як. — Неверных гебров, которые скрежещут зубами нам в спину…
Дмитрий вздрогнул и выронил из пальцев травинку, которую намеревался отправить в пламя вслед за остальными.
— Когда? — спросил он. — Когда это случится?
— Скоро… — ответил дервиш. — Скоро…
Як рассеянно посмотрел на свирель, погладил ее и вновь приложил ко рту.
— О чем бубнит этот голыш, ун-баши? — зевая, спросил Сук, лежавший на животе справа от Дмитрия. Он повернулся на бок, поскреб пальцами брюхо. — О чем он?
— Не знаю, — мрачно ответил Дмитрий. — Сам спроси.
Сук коротко хохотнул:
— Как же… Спросишь его…
Что правда, то правда: Як Безумец почему-то не имел привычки разговаривать с солдатами, удостаивая общения с собой исключительно их командира. Если ему хотелось есть, он тыкал пальцем в котел, если пить — то в бурдюк. Вот и все общение… Но бритоголовый прекрасно разбирался в травах и мог наложить повязку или заговорить больной зуб. А когда одного из солдат затрясло в приступе лихорадки, Як налил в чашку обыкновенной воды, побормотал над нею с минуту и дал выпить — ожил больной прямо на глазах. Поэтому десяток если и не любил, то терпел джавляка: хоть и Безумец, но и от него есть польза. И еще он хорошо играл на свирели.
А вот Дмитрию временами начинало казаться, что он попал к бритоголовому в рабство. Джавляк дневал и ночевал у него, посвящая ун-баши в таинства арабских письмен; однако любая попытка узнать хоть что-нибудь о самом дервише кончалась одним и тем же: Як молча вставал и уходил. Правда, на следующий день он появлялся снова и, словно ничего не случилось, продолжал обучение.
Дмитрий решил не упрямиться и перестал донимать дервиша вопросами, на которые тот не желал отвечать. Появление джавляка и его непонятное упорство можно было воспринимать и как добрый знак. У Дмитрия не раз возникала мысль, что дервиш подослан кем-то с заданием обучить его незнакомой грамоте, однако обостренная интуиция всякий раз говорила: нет, подвижничество джавляка — его собственный почин. О причинах же своего благоволения к иноземцу дервиш молчал.
После пророчества, изреченного Яком, Дмитрию захотелось побыть одному. Если он отправится в свою палатку, дервиш ничтоже сумняшеся последует за ним, молча зажжет светильник и начнет очередной урок, который продолжится, пока Дмитрий не скажет: “Все. Спать хочу”.
— Все, — сказал Дмитрий. — Спать хочу.
Он поднялся и шагнул к палатке. Дервиш перестал играть, тоже поднялся и пошел за ним, прихватив из костра горящий сучок.
— Я спать иду, Як.
Тот и ухом не повел. В палатке Дмитрий демонстративно растянулся на постели. Дервиш, не обращая внимания, молча зажег светильник.
— Я хочу спать, Як, — раздраженно повысил голос Дмитрий: ему не терпелось остаться наедине с собой.
— Лжец, — невозмутимо отозвался джавляк.
Ясно было, что он никуда не уйдет. Дмитрий вздохнул и принял сидячее положение. Он утомленно потер физиономию ладонями, будто пытался стереть навалившуюся вдруг усталость, и между пальцев посмотрел на джавляка. Дервиш держал светильник на уровне глаз, и в свете колеблющегося язычка пламени казалось, что очертания Яка Безумца тоже колеблются, словно рябь на воде. Взгляд его был темен и непроницаем.
Дмитрию было не по себе: он-то отлично понял, о каких “неверных, скрежещущих зубами в спину” упомянул дервиш. Дели — древний индийский город, и Тамерлан его возьмет. А перед сражением с тамошним правителем — то ли султаном, то ли шахом — прикажет убить сотню тысяч пленников. Эти сто тысяч, — население небольшого российского областного центра, — гонимых, как скот, вслед за Тамерлановой ордой, Дмитрий видел собственными глазами.
Ну ладно, он прочел о страшной участи пленных индийцев в той книге. Но откуда же прознал о предстоящем избиении пленных дервиш? Для него эта резня — будущее, а будущего человеку знать не положено. Ведай Дмитрий, чем обернется его визит в стоматологическую поликлинику, он бы и порога ее не переступил… Или он все-таки неправильно интерпретировал слова Яка?
— Кровь… — сказал Дмитрий и спросил напрямую: — Ты говорил о крови пленников?
— Ты знаешь… — произнес Як с непонятной интонацией: не то утверждал, не то сам спрашивал. — Велением эмира они будут истреблены…
Дмитрий закрыл глаза и проглотил ком в горле. Ну и ну… А Безумец-то, оказывается, просто-напросто ясновидящий…
Мурашки побежали по коже. Он зябко передернул плечами и подумал, что хорошо питаться домыслами обо всяческих аномальных и паранормальных явлениях, приятно с видом знатока судачить о них за кухонным столом, но когда сталкиваешься с ними лицом к лицу — Впрочем, не идиот ли он? После всего, что с ним случилось, — и ошалевать от какого-то там ясновидения! Он усмехнулся и поднял взгляд на джавляка.
Як не совсем соответствовал своему прозвищу. Да, он был со странностями:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109