— Хочешь пить? — спросил он девчонку. Она резко отвернулась и закрылась плечом.
— Как хочешь. А я попью.
Между глотками Дмитрий покосился на пленницу и перехватил ее взгляд.
— Все-таки хочешь, — сказал он, опуская бурдюк.
Он присел перед ней, повесив бурдюк за петлю на палец, и быстро размотал веревку на связанных руках. Девчонка не поднимала глаз. Он осторожно помял тонкие запястья, разгоняя кровь, а затем сунул бурдюк в руки.
— Пей. Я даже смотреть на тебя не буду. А то опять засмущаешься.
Дмитрий внимательно оглядел палатку. Оружие его не интересовало, а вот объемистый мешочек из потертой ковровой ткани, где Мансур хранил свою добычу, — да. После смерти десятника его наследство должно быть поделено между товарищами. Рекомендуется еще сотника не забыть…
Дмитрий взял мешок, вынес на середину палатки и принялся развязывать мудреные узлы. Девчонка уже попила и занималась тем же самым — старалась освободить ноги.
— Эй, — окликнул Дмитрий.
Она встрепенулась, бросила теребить веревку и упала на волчью шкуру лицом вниз, закрывая голову руками. Дмитрий усмехнулся.
Он развязал мешок и заглянул. Сверху лежал изрядный сверток красной ткани.
— Так-так… — пробормотал Дмитрий, вытаскивая и разворачивая материю. Сверток оказался платьем из плотной, тяжелой красной ткани с обильной вышивкой серебром по вороту, подолу и рукавам. — Неплохо.
Он был доволен: отпадала нужда идти к маркитанту за новым платьем для девчонки. При дальнейшем осмотре “наследства” он обнаружил еще три платья. Видно, они представляли какую-то ценность либо Мансур взял их, чтобы подарить по возвращении подружке. Только была ли у десятника подружка? Семьи вот точно не имелось… Впрочем, Дмитрий не был уверен ни в чем — слишком мал пока словарный запас, не разговоришься. Под платьями в мешке обнаружились кольца, ожерелья, браслеты, какая-то посуда — и все это пересыпано кучей монет. Золота почти нет, в основном серебро. Не очень много, в общем-то, — по большей части мешок был забит разным шмотьем.
Дмитрий почесал в затылке и взглянул на девчонку, прикидывая, какое платье той подойдет лучше. Увы, все были больше, чем требовалось.
— Ну и шут с ним, — буркнул он. — Подвернет рукава… А какое? Пусть сама выберет. Да уж, выберет такая — того и гляди снова в обморок хлопнется.”. Что ж, “покупка”, ты у меня брюнетка, а значит, красное тебе к лицу…
Разговаривая сам с собой, Дмитрий подхватил найденное первым платье.
Девчонка вжималась в шкуру, не подавая признаков жизни. Только дыхание было еле заметно. Дмитрий похлопал ее по обнажившемуся плечу, с которого сползла рванина. В ответ она еще сильнее врылась в волчий мех.
— Так не пойдет, — произнес он, взял ее за плечи и поставил на ноги.
Взявшись за ворот, он одним рывком разорвал сверху донизу остатки былого платья и швырнул за спину. Она глухо вскрикнула и сделала попытку прикрыться, но потом руки безвольно опустились. Голая, она стояла с закрытыми глазами и тряслась, как в лихорадке, только слезы одна за другой бежали крупными каплями по смуглому лицу.
Он хмыкнул, собрал в руках найденное в мешке Мансура платье, продел ее голову в отверстие ворота и разжал пальцы. Тяжелая материя упала вниз. Пустые рукава обвисли.
Дмитрий вернулся к мешку. Он вспомнил о суме, что висела у него на поясе, высыпал ее содержимое в мешок и только потом засунул туда остальную найденную одежду. И усмехнулся: получалось, что за девчонку он отдал самое ценное из добытого десятником. Он завязал мешок и вернул его в прежний угол.
Девчонка открыла глаза и теперь вертела головой со спутанными волосами, разглядывая платье.
— Ну? — спросил он.
При звуке голоса она вздрогнула и уставилась на Дмитрия. Он потрепал себя за рукав — вдень руки, заморыш, чего стоишь, как пугало… Она послушалась, быстро просунула руки в рукава. Рукава, как он и подумал, оказались длинны, да и в целом в это платье могли поместиться минимум две таких пигалицы. Девчонка подвязала завязки на вороте, подвернула рукава и вновь застыла, выжидательно глядя на него. Он показал знаком: сядь!
Она послушно села, буквально упала на шкуру.
Дмитрий порылся в палатке и нашел несколько ячменных лепешек и кисть сушеного винограда. Сунул ей в руки одну лепешку и виноград, придвинул бурдюк:
— Ешь.
Девчонка неуверенно подняла хлеб.
— Ешь, — повторил он, прибавив к слову жест.
Он сидел, положив подбородок на ладонь, и смотрел, как она жадно ест. И думал: “Вот и все. И ты уже смирилась со своею судьбой и не трепыхаешься. И не пытаешься ничего изменить”.
* * *
К сумеркам с крепостью было покончено. Зарево пожарищ внутри разгромленного города бросало отсветы на лагерь.
Дмитрий лежал возле костра и смотрел, как лижет огонь округлое днище котла с кипящей похлебкой. Он все пытался понять, в какой из многочисленных походов Тамерлана умудрился попасть. Их было слишком много — походов воинственного Хромца: Тимур постоянно мотался то туда, то сюда, оставляя за собой горы трупов, разрушенные города и выжженную землю: завоевал Багдад, Грузию, ходил в Индию, даже до Москвы разок добрался и подпустил первопрестольной красного петуха. Или не добрался все-таки? Тренированная память шахматиста не могла помочь: книгу о Тамерлане он брал в руки лишь единожды, и она не вызвала особого интереса. Дмитрий прочитал ее и отправил обратно на полку. Ему вспоминались бессвязные отрывки текста, полезной информации в которых не было ни на грош.
Жаловаться на отсутствие приключений Тамерлану не пришлось: начал с разбоя — закончил царем. Сам создал себе царство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109