ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Отчего бы ему не знать, когда я испарюсь отсюда? Так просто, а я не догадался. Зато догадался Тамерлан.
Пророчеству джавляка я поверил сразу. Но я-то этого не хочу. Я хочу назад, в свое время. Хочу сидеть за компьютером, возиться с электроникой, ходить вечерами в клуб; хочу читать журналы, слушать компакт-диски с нормальной музыкой; хочу ходить в кино и театр. И мне уже все равно, что такое окружающий меня мир — сон или реальность. Главное — вернуться.
Но есть ли какая-нибудь возможность вырваться из этого бредового бытия? Если оно лишь сон — то есть. Смерть. Страшновато, конечно. Да и червь сомнения точит: а вдруг добьюсь не пробуждения, а самой настоящей смерти. Конечной остановки, так сказать. Однако иного выхода, кажется, нет. Что ж, пусть меня убьют. Самому лезть в петлю или бросаться на меч как-то противно. Смерть в бою с мечом в руке все-таки краше. Не дураки были викинги, верившие в Валгаллу…
* * *
Эхо многоголосого боевого клича заметалось меж отвесных склонов узкого, неглубокого ущелья. И куда ни взглянешь, со всех сторон — индийцы. Окружили. Перекрыли выходы из расщелины. Прыгают сверху, прямо с обрыва.
Лошадь под Дмитрием заплясала, испугавшись отраженного скалами крика. Он выхватил из ножен и поднял над головой бастард, готовясь нанести или отразить удар быстро приближающегося врага.
Вот так-так… Индийцы устроили западню. Вряд ли они предполагали, что в их ловушку с горсточкой всадников попадет сам Тимур, приказавший выбить засевших в ущелье гебров. Вторая его сумасшедшая выходка: то он с тысячей конников прет через Ганг, чтобы атаковать войско, едва ли не вдесятеро большее, а теперь идет вообще с единственной сотней. Главные его силы на подходе, но их еще нет. Хромец играет в средневековый прообраз русской рулетки. Им можно восхититься. Сказал: “Если в это самое время подойдут сюда дети мои Пир Мухаммад-бахадур и Сулайман-шах-бахадур, то, значит, недалеко ко мне милость всевышнего и всесвятого господа-питателя”. И — вперед, на врага! Но он обязательно выиграет, удачливый рыжебородый игрок, — войска придут ему на помощь вовремя.
Дмитрию еще не случалось видеть, как бьется сам Тимур, как это удается ему с покалеченной правой рукой, — не левша ведь. Отбив мечом нацеленный в голову удар копья, он на миг повернул голову, чтобы бросить взгляд на Тамерлана. И увидел. Длинный кривой меч в негнущейся руке Хромца, сверкнув на солнце, нанес стремительный удар сверху вниз и тут же снова взметнулся. Покалеченная рука нисколько не мешала Тимуру быть быстрым и точным.
Лишь мгновенный взгляд бросил в сторону Дмитрий, а тело уже само изогнулось, бастард прошелестел в воздухе и свалил с ног индийца. Клинок меча окрасился.
Нападение индийцев пришлось как нельзя кстати — он решил покончить с этой жизнью. Решить-то решил, а вот исполнить решение оказалось не так-то просто. Хромец словно заподозрил, что от Дмитрия можно ожидать непредвиденного поступка, и не пускал его в сражения. Пасть смертью храбрых на поле брани никак не удавалось. Трудно испытывать досаду по тому поводу, что тебе никто пока не раскроил молодецким ударом череп. Но и ожидать у моря погоды тоже надоело. Самоубийство, пусть даже химерическое, далеко не день рождения, и энтузиазм в таком предприятии весьма относителен и непродолжителен. Может и исчезнуть…
Надо отойти подальше от Тимура и его сбившихся в плотную кучу солдат. Не дай Бог, еще на помощь кинутся… Страх не страх, но какое-то неуютное чувство в груди. Оно добавляло ярости ударам, и Дмитрий тут же направлял лошадь в образовавшуюся в рядах противника брешь, отходя от Тамерлана все дальше и дальше.
“Сейчас, — думал он. — Сейчас я откроюсь. И все”. Но не открывался, а защищался и рубил сам.
— Ну же! — заорал он по-русски, подбадривая себя. — Ну же…
И тут подсекли ноги его лошади. Она отчаянно заржала и стала заваливаться. Дмитрий падал вместе с ней. Медленно. Время словно растянулось, стало неповоротливым и тягучим. Тогда он заставил себя разжать пальцы и выпустить рукоять бастарда. Меч падал столь же медленно, как и он сам.
Удара о землю Дмитрий не почувствовал, лишь на мгновение потемнело в глазах — он вырубился, отключилось и его шестое чувство, и поэтому удара мечом по голове он не почувствовал. Просто тьма перед глазами вдруг сменилась ослепительным сиянием. А потом мир взорвался болью, и он понял, что боль имеет свой цвет — кромешно-черный.
“Или пробуждение, или смерть…” — успел подумать он.
Из тьмы беспамятства он выползал медленно, как из трясины. Когда Дмитрий осознал, что снова вернулся в бытие, то попробовал пошевелиться — и не понял, что из этого вышло. Тела не чувствовалось. Тогда он попробовал открыть глаза. Над ним парило расплывчатое темное пятно. Он тупо смотрел, ожидая, когда вернется четкость восприятия.
Пятно шевельнулось. Дмитрий почувствовал чьи-то прикосновения, ощутил собственные губы и терпкий, отдающий травами вкус питья на языке. Он сделал глоток, потом второй. Очертания пятна стали резче. Что же будет дальше?
Он быстро утомился, прикрыл веки и то ли заснул, то ли снова впал в забытье. А когда очнулся (или проснулся?) и вновь открыл глаза, над ним склонилось озабоченное личико Зоррах.
Дмитрий не умер. Но и не проснулся.
* * *
Волы тащили повозку медленно, со скрипом. Развалившись на подушках и потягивая из пиалы шербет, Дмитрий смотрел на ряды величаво проплывающих мимо плодовых деревьев. В углу на застланном ковром дне повозки сидели готовые вскочить по первому знаку Зоррах и индийская танцовщица, подаренная Халиль-Султаном. Обе до глаз закутаны платками, дабы не открывать лиц взглядам посторонних мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Пророчеству джавляка я поверил сразу. Но я-то этого не хочу. Я хочу назад, в свое время. Хочу сидеть за компьютером, возиться с электроникой, ходить вечерами в клуб; хочу читать журналы, слушать компакт-диски с нормальной музыкой; хочу ходить в кино и театр. И мне уже все равно, что такое окружающий меня мир — сон или реальность. Главное — вернуться.
Но есть ли какая-нибудь возможность вырваться из этого бредового бытия? Если оно лишь сон — то есть. Смерть. Страшновато, конечно. Да и червь сомнения точит: а вдруг добьюсь не пробуждения, а самой настоящей смерти. Конечной остановки, так сказать. Однако иного выхода, кажется, нет. Что ж, пусть меня убьют. Самому лезть в петлю или бросаться на меч как-то противно. Смерть в бою с мечом в руке все-таки краше. Не дураки были викинги, верившие в Валгаллу…
* * *
Эхо многоголосого боевого клича заметалось меж отвесных склонов узкого, неглубокого ущелья. И куда ни взглянешь, со всех сторон — индийцы. Окружили. Перекрыли выходы из расщелины. Прыгают сверху, прямо с обрыва.
Лошадь под Дмитрием заплясала, испугавшись отраженного скалами крика. Он выхватил из ножен и поднял над головой бастард, готовясь нанести или отразить удар быстро приближающегося врага.
Вот так-так… Индийцы устроили западню. Вряд ли они предполагали, что в их ловушку с горсточкой всадников попадет сам Тимур, приказавший выбить засевших в ущелье гебров. Вторая его сумасшедшая выходка: то он с тысячей конников прет через Ганг, чтобы атаковать войско, едва ли не вдесятеро большее, а теперь идет вообще с единственной сотней. Главные его силы на подходе, но их еще нет. Хромец играет в средневековый прообраз русской рулетки. Им можно восхититься. Сказал: “Если в это самое время подойдут сюда дети мои Пир Мухаммад-бахадур и Сулайман-шах-бахадур, то, значит, недалеко ко мне милость всевышнего и всесвятого господа-питателя”. И — вперед, на врага! Но он обязательно выиграет, удачливый рыжебородый игрок, — войска придут ему на помощь вовремя.
Дмитрию еще не случалось видеть, как бьется сам Тимур, как это удается ему с покалеченной правой рукой, — не левша ведь. Отбив мечом нацеленный в голову удар копья, он на миг повернул голову, чтобы бросить взгляд на Тамерлана. И увидел. Длинный кривой меч в негнущейся руке Хромца, сверкнув на солнце, нанес стремительный удар сверху вниз и тут же снова взметнулся. Покалеченная рука нисколько не мешала Тимуру быть быстрым и точным.
Лишь мгновенный взгляд бросил в сторону Дмитрий, а тело уже само изогнулось, бастард прошелестел в воздухе и свалил с ног индийца. Клинок меча окрасился.
Нападение индийцев пришлось как нельзя кстати — он решил покончить с этой жизнью. Решить-то решил, а вот исполнить решение оказалось не так-то просто. Хромец словно заподозрил, что от Дмитрия можно ожидать непредвиденного поступка, и не пускал его в сражения. Пасть смертью храбрых на поле брани никак не удавалось. Трудно испытывать досаду по тому поводу, что тебе никто пока не раскроил молодецким ударом череп. Но и ожидать у моря погоды тоже надоело. Самоубийство, пусть даже химерическое, далеко не день рождения, и энтузиазм в таком предприятии весьма относителен и непродолжителен. Может и исчезнуть…
Надо отойти подальше от Тимура и его сбившихся в плотную кучу солдат. Не дай Бог, еще на помощь кинутся… Страх не страх, но какое-то неуютное чувство в груди. Оно добавляло ярости ударам, и Дмитрий тут же направлял лошадь в образовавшуюся в рядах противника брешь, отходя от Тамерлана все дальше и дальше.
“Сейчас, — думал он. — Сейчас я откроюсь. И все”. Но не открывался, а защищался и рубил сам.
— Ну же! — заорал он по-русски, подбадривая себя. — Ну же…
И тут подсекли ноги его лошади. Она отчаянно заржала и стала заваливаться. Дмитрий падал вместе с ней. Медленно. Время словно растянулось, стало неповоротливым и тягучим. Тогда он заставил себя разжать пальцы и выпустить рукоять бастарда. Меч падал столь же медленно, как и он сам.
Удара о землю Дмитрий не почувствовал, лишь на мгновение потемнело в глазах — он вырубился, отключилось и его шестое чувство, и поэтому удара мечом по голове он не почувствовал. Просто тьма перед глазами вдруг сменилась ослепительным сиянием. А потом мир взорвался болью, и он понял, что боль имеет свой цвет — кромешно-черный.
“Или пробуждение, или смерть…” — успел подумать он.
Из тьмы беспамятства он выползал медленно, как из трясины. Когда Дмитрий осознал, что снова вернулся в бытие, то попробовал пошевелиться — и не понял, что из этого вышло. Тела не чувствовалось. Тогда он попробовал открыть глаза. Над ним парило расплывчатое темное пятно. Он тупо смотрел, ожидая, когда вернется четкость восприятия.
Пятно шевельнулось. Дмитрий почувствовал чьи-то прикосновения, ощутил собственные губы и терпкий, отдающий травами вкус питья на языке. Он сделал глоток, потом второй. Очертания пятна стали резче. Что же будет дальше?
Он быстро утомился, прикрыл веки и то ли заснул, то ли снова впал в забытье. А когда очнулся (или проснулся?) и вновь открыл глаза, над ним склонилось озабоченное личико Зоррах.
Дмитрий не умер. Но и не проснулся.
* * *
Волы тащили повозку медленно, со скрипом. Развалившись на подушках и потягивая из пиалы шербет, Дмитрий смотрел на ряды величаво проплывающих мимо плодовых деревьев. В углу на застланном ковром дне повозки сидели готовые вскочить по первому знаку Зоррах и индийская танцовщица, подаренная Халиль-Султаном. Обе до глаз закутаны платками, дабы не открывать лиц взглядам посторонних мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109