Андрей точной очередью срезал выскочившего вперед солдата; Мишка даже не заметил, что его спасли — он тушил о землю куртку.
— Уходим! — крикнул Женька. — За гаражи и в овраг, быстро! БЫСТРО!!! Прикрывают Дима и Андрей. Лена, оставь Эльку, помоги Игорю. Живей! Сбор у местного Монгола. Сбор у Монгола! Лена, Лена, ей уже не помочь, надо уходить, быстрее. Лена!!
Лена провела ладонью по щеке Эльвиры, поднялась — невозможно было представить, что это лицо, эти глаза когда-то улыбались, — потом взяла из вялой руки Игоря автомат, проверила предохранитель. Низко пригибаясь, стреляя на бегу, мимо нее пробежал Ромка, за ним пятился Гера, пытаясь на ходу заменить рожок. Черные пальцы Эльвиры скребли землю, скребли распоротый осколками живот, заминая внутрь окровавленный свитер. Закатившиеся глаза светились белками; все ее тело мелко вздрагивало. Лена выстрелила ей точно в голову.
Димка швырнул одну за другой несколько гранат и перекатился ближе к забору. Это была уже третья его позиция. На месте первой еще дымилась воронка, рядом лежал убитый снайпером Андрей. Надо было уходить.
Димка откатился еще дальше и прополз по канаве несколько метров, пластаясь как змея. Он никак не мог решиться на последний бросок через проволоку — кругом все свистело и лязгало, в ушах стоял оглушительный звон, от гари и пыли першило в горле, а ворот его рубахи только что как будто дернула какая-то невидимая сила, обжигая шею и разрывая ткань. Димка слепо метнул последнюю гранату и прыгнул через поваленный столб, нырнул головой вперед, рискуя попасть под собственные осколки. Перекатился; прямо над ним что-то взвизгнуло. В несколько прыжков, уже не скрываясь, он съехал вниз по насыпи, обдирая лицо, сквозанул через кустарник, молясь, чтобы нигде не зацепиться, и почти столкнулся' с вылезавшим из оврага солдатом. Удар ноги не получился, это был скорее толчок в лицо, но солдат нелепо взмахнул руками и упал; Димка прыгнул следом. Короткий прямой прикладом отключил солдата напрочь. Димка подхватил его автомат и, низко пригибаясь, бросился вверх по течению ручья.
Дальше все слилось в одну сплошную стометровку. Так быстро он никогда не бегал. Ручей, кустарник, скользкая глина, опушка, чахлый лесок на склоне холма, каменистая осыпь, ложбина, мгновенно промокшие ноги, оборвавшийся под рукой колючий прут на спуске и снова осыпь, снова холм, иголки в ладони, наплевать, потом, один из автоматов, без магазина, прочь, а магазин так и остался в руке, и некогда было воткнуть его за пояс; потом он его где-то выронил. Он уже не стрелял, даже когда видел вдалеке солдат, когда по нему, сшибая над головой листья, хлопотали издалека очередями, когда внизу под собой, на склоне, он заметил четверых с собакой — потом, на бегу, он пожалел, что не выстрелил в собаку, но та секунда уже ушла, потому что, чувствуя, как легкие наливаются огнем, как сбивается дыхание и тяжелеют ноги, он опять продирался сквозь кустарник, а из царапины над бровью кровь, смешиваясь с потом, стекала в левый глаз так, что ни черта не было видно и ее приходилось все время смахивать, а глаз разъедало, и он слезился, и ноги по прелым листьям скользили не хуже, чем по льду. Он несся огромными скачками, легко перемахивая трещины и небольшие провалы, не выбирая тропы, но стараясь держаться мертвых, хотя бы отчасти закрытых зон. Сорвался Димка лишь однажды: во время длинного прыжка через овраг наступил на прикрытую листьями корягу, поскользнулся и скатился, съехал вниз головой то ли в родник, то ли в лужу, глотнул воды, что пришлось даже кстати, но залитый кровью глаз промывать было некогда, и уже через мгновение карабкался обратно, грязь могла забиться в ствол, но чиститься будем потом, зато ноги целы, сейчас надо левее и ниже, под деревья, и вдоль холма, и дальше по болотцу…
Из легких со свистом выходил огонь.
Разувшись, Дима долго брел по ручью, сворачивая в небольшие протоки. Идти так было неудобно, ноги мерзли в холодной воде, острые камни и ветки не давали возможности быстро двигаться. Наконец, чувствуя, что скоро окоченеет, он решил, что если этот способ вообще помогает от собак, то уже достаточно. Димка вылез на берег и переобулся, тщательно высушив ступни рукавами куртки. Заодно он промыл все свои ссадины и глубокую пулевую царапину на шее. Умылся и напился вволю, стараясь делать глотки поменьше.
Ну что ж. Пора искать ребят.
Стрельбы нигде не слышалось. Это означало, что их еще не нашли, что они сумели оторваться. Еще это могло означать, что все уже кончено, всех перебили или снова взяли в плен, но в такой вариант Димка не верил. Он даже не опасался этого всерьез — просто чувствовал, что ребята живы, и точно знал, что без большой перестрелки снова их не взять. Собственно, после этих пыточных камер их вообще не взять, даже раненых. По-любому, лучше застрелиться. Он, во всяком случае, застрелится, если успеет. Он знал, что так и сделает, и мысль о близкой смерти странно холодила грудь, но думать об этом не хотелось. Димка выщелкнул из магазина один патрон и переложил его в нагрудный карман.
Пусть, с этим порядок. Что еще? Он проверил переносицу. Фильтр был на месте, а вот обруч где-то потерялся. Или веткой смахнуло, или в овраге… Это, конечно, плохо. Но зато вокруг нету стен. Он на свободе, и это главное. Это даже не чудо — сказка какая-то. За последние дни он почувствовал, каким должен быть ад.
Патронов оставалось два неполных рожка. Димка снарядил один из них до упора и удивился. Вошло двадцать четыре штуки. Он не поверил, выщелкнул патроны на плоский камушек и пересчитал их еще раз. Двадцать четыре. Он внимательно осмотрел автомат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142