ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— Хм-м… — Санитар неуверенно почесал в затылке. Жадность боролась в нем с осторожностью.
— Ты же в чем-то не уверен, давай. Если повезет, сразу два литра выиграешь.
— Хм. Если только один к пяти.
— Да пожалуйста. На халяву хлорка— творог. Так, значит, если он до сих пор в порядке, с меня шесть литров; если манекен — с тебя два.
— Хорошо. Но только проверять будем как положено. Ты возьми обруч, «дергунчик» и пусти газ, Мало ли что…
Краем глаза Женька увидел, как из дыры под потолком начинает сочиться мутное желтое облако. Он по-прежнему лежал пластом, без движения, и каждая клеточка у него отдыхала. Реагировать на эту новую дрянь, начинать как-то метаться явно не стоило— фильтр либо поможет, либо нет. Надо собраться с силами, со всеми силами, надо восстановиться. Фильтр — это его надежда, его единственный слабый козырь; фильтр, да игра в неподвижность. И еще иголка. Оружие, блин, — страшная иголка в рукаве. С такой экипировкой вполне можно идти на штурм военной базы. Хитрый узник справится. Хитрый узник всех переколет. Господи, ведь это самая настоящая хана. И ничего не. сделать. Распотрошат на свои опыты, и все. Уже почти распотрошили. А что они сделали с Юлькой, с остальными девчонками? Даже думать об этом не хочется.
Дождавшись первой желтизны, Женька изогнулся имитируя судороги. Особенно трепыхаться он не стал, изогнулся и снова замер неподвижно. Он не понял, что это за газ; фильтр работал превосходно. Приходилось угадывать, выбирая наиболее простую реакцию.
Пусть они войдут, и пусть их будет немного. Это единственный шанс, бледная тень шанса, но это лучше, чем еще раз вот так, рыбой на сковороде… Он чувствовал, что повтора не выдержит. Пусть они войдут, руки уже в норме. Пусть они войдут, и пусть их будет не больше трех. Только это. Хотя бы это. Не шевелиться. Не открывать глаза. Не реагировать на звуки. Лишь бы этот кошмар не начинался снова. Пусть они войдут. Господи… Да святится имя Твое…
— Так она же мне руку прокусила! — Санитар старательно отводил в сторону бегающие глаза.
— А подождать немного вы не могли?
— Товарищ лейтенант, ребята устали очень. Два манекена на весь взвод, вот и вся радость. Ну, побаловались немного…
— Ничего себе, побаловались. Материал полностью испорчен. Это уже и не манекен. Это практически покойник.
— Она оклемается еще, товарищ лейтенант…
— Так, Кротов. Никто здесь уже не оклемается. С биркой шесть-одиннадцать — укол и в морг. Трепанацию черепа мы ей устраивать не будем. Панин, Руммель и Борзов, по два наряда вне очереди. Вам как старшему сутки гауптвахты. Сдайте дежурство. И напишите объяснительную на имя полковника.
— Товарищ лейтенант…
— Исполняйте.
— На губу за какую-то суку…
— Разговорчики! Вы, Кротов, еще допрыгаетесь у меня. Кру… гом! Развели гаремы, твою мать. И все вперед начальства лезут.
ГЛАВА 7
Женька встал, повинуясь уверенным движениям рук белобрысого санитара. Он приготовился лежать пластом, но они явно ожидали, что он сможет встать, и он встал. Их было двое, только двое, и у Женьки захолонуло сердце в предчувствии удачи, но он не спешил. На головах у санитаров были странные заколки, что-то вроде округлых гребешков; бритого знакомца Женьки в этот раз не случилось. Старший санитар, сложением напоминавший небольшого медведя, тронул массивный браслет на запястье, и Женьку изогнуло болью. Его рука вдруг непроизвольно, сама собой, поднялась и опустилась. Затем он несколько раз присел и встал. Движения совершенно не подчинялись мозгу — так сгибается нога, когда идет удар молоточка под колено. Женька не мог поверить, что это происходит с ним. Он дергался, как самая натуральная марионетка. Потом появилась боль. Она вспыхнула где-то внутри черепа огненным цветком, обжигая измученный мозг прозрачными лепестками. Еще боль, еще, еще сильнее… И прокуренный ноготь навис над браслетом, а стоит далеко, никак не достать, сука, спокойно, не фокусировать взгляд, не смотреть ему в лицо — Женька и бровью не повел в сторону ублюдка, стал медленно заваливаться на бок, как будто снова хотел лечь, и, запрокинув руки, стиснул в ладонях голову. Высокий поддержал его под мышки, грубо встряхнул и посмотрел в бессмысленные, пустые Женькины глаза.
— Ну что, манекенчик? Больше драться не будешь? Нет? Ты у нас теперь работать будешь. Пока не сдохнешь. Пошли, животное.
— Ты его не обижай. Он мне два литра чистого дохода принес.
Высокий с маху, но не особенно сильно, хряпнул Женьку по щеке.
— А мне убытки. Пить хоть вместе будем?
— Нет, милый. Что это за выигрыш, если пить вместе. Это совсем чепуха, это наперегонки получится.
Они расслабились. Они оба расслабились, и ничего уже не ждут. Это Женька понял совершенно точно, хотя напал бы в любом случае, так как чувствовал: эти несколько минут — все, что у него осталось.
Его почти что волокли, подхватив под локти. Лязгнула, закрываясь, тяжелая дверь. Поднялась и опустилась мощной конструкции решетка. Белобрысый аккуратно запер ее на ключ. Коридор с одним окошком в дальнем конце и длинным рядом неоновых лампочек под потолком, светлый, чистый коридор— и множество дверей с глазками. Ноги у Женьки старательно заплетались, белобрысый его поддерживал. Ничего похожего на наручники, и это очень хорошо — Женька только в фильмах видел, как их запросто открывают иголками и скрепками, на практике это могло оказаться намного сложнее. Теперь бы еще чуть-чуть удачи…
Что это? Навстречу им катилась тележка, с нее свисала рука; тело закрыто окровавленной простыней. Тонкая рука, женская, длинные пальцы. Правая рука. Юлька, его Юлька в детстве обварила руку кипятком, так что следы остались;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142