— Вы посмотрите, она не хочет куколку! — издевательски сообщил молодой женский голос. — А собачку? Фриц, научи курить собачку!
Генрих на всякий случай прижался к стене, настороженно оглядываясь. Что-то происходило в магазине мягкой игрушки. Он встретился глазами с человеком в окне первого этажа, грудью лежащем на подоконнике. Тот тяжело дышал, вокруг рта уже проступали язвы. На воротнике виднелись следы небрежно отертой пены; мужчина потянулся к нему и попытался что-то сказать. Генрих увидел движение скрюченной руки, но услышал только крик и захлебывающийся мокротой кашель. Мальчик попятился. Воспаленные глаза моргнули и закрылись, как будто отпуская его этому человеку явно недолго оставалось мучиться.
У Генриха вдруг зачесалась лопатка, но из-за комбинезона он не мог до нее дотянуться. Тогда он подошел к водосточной трубе и потерся об нее спиной, стараясь не разорвать ткань о металлические кольца. Ему было страшно, он чувствовал слабость от голода и одновременно какую-то тупость, вялое безразличие ко всему, что может с ним произойти.
Он зашел в булочную. Вместо запаха хлеба здесь воняло испражнениями, на полу валялись обгоревшие лотки. На стене под разбитым стеклом висел яркий плакат со множеством различных булочек, при взгляде на который рот у Генриха наполнился слюной. На прошлой неделе здесь звенела сигнализация, кто-то ударил обрезком трубы охранника и высадил окно. Тогда вскоре приехала полиция. Тогда полиция еще приезжала. Позже больные и здоровые мародеры почти открыто начали громить квартиры, а хозяева — стрелять через двери на звонок. Хотя некоторые больницы, как говорила ему мать, работают до сих пор. Генриху трудно было представить, что где-то еще работают люди. То, что в городе была вода и горело электричество, он, по возрасту, считал вполне естественным.
Иногда Генрих чувствовал, как на него накатывала беспричинная ярость, тогда он бил о стену стулья и посуду, ругал мать, погибших сестер, царапал двери. Иногда, наоборот, становилось тоскливо и очень себя жаль. Раньше, когда они жили в Оснабрюке, ничего похожего с ним не случалось. Берлин, вообще, странный, очень суматошный город.
Хлеба, однако, ему здесь не найти. Генрих заглянул под пустые прилавки и пошел к дверям, но услышал на улице ругань и остановился. Из магазина мягкой игрушки выходила целая компания; все сильно пьяны. Ни респираторов, ни иных защитных средств ни на ком из них не было. Впереди шел высокий худощавый блондин с курчавыми, как у куклы, волосами. В руке он сжимал новенький, будто только что с конвейера, винчестер. Остальные парни, одетые в черные кожаные куртки на заклепках и черные джинсы, были с ног до головы увешаны всевозможными металлическими примочками, начиная от железных цепочек, болтавшихся на всевозможных местах, и заканчивая большой металлической звездой в четырьмя лучами на уровне сердца. Один поигрывал ножом-«бабочкой», второй держал в руке довольно большую сумку, у прочих были биты либо металлические прутья. Они еле держались на ногах. Рядом с ними покачивались две девчонки лет пятнадцати с ничего не выражающими лицами и прозрачными, будто стеклянными, глазами.
Белокурый передернул затвор и выстрелил. На мостовую шлепнулся голубь. Кто-то, видимо, выглянул в окно, потому что белокурый выстрелил еще два раза, а один из парней начал с азартом кидать камни. Послышался звон рассыпающегося стекла, истерический крик и довольный гогот. Девчонки вытащили из смятого машиной киоска большой белый манекен и, качнув его наподобие биты, высадили огромную зеркальную витрину. Там стояли две дорогие куклы — мальчик и девочка. Мальчик опустился на колено и протягивал своей красавице какие-то волшебные цветы. Девочка, скромно опустив глаза, улыбалась. Рука с ярко накрашенными ногтями взяла ее за горло и швырнула вглубь магазина. Мальчик остался стоять, протягивая цветы в пустоту; в магазине что-то повалилось, оттуда выскочили две девчушки в респираторах и одинаковых герметичных костюмах и тут же остановились под направленным на них дулом винчестера. Они, видимо, прятались под прилавками. Налетчики сразу отвлеклись от прочих занятий и обступили новое развлечение. Одна из их подруг сорвала с девочек респираторы и швырнула их на мостовую.
Девочки оказались близняшками.
— За игрушками пришли? А где ваша мамочка? Сейчас мы поиграем в детский сад. Я буду воспитательницей. — Налетчица ударила одну из девочек по губам. — Снимай комбинезон, живо. Я тебе говорю, снимай комбинезон. Ты глянь, Фрицци, она тебя стесняется!
Вторая посетительница магазина, которую пока никто не трогал, не пыталась броситься прочь от этой бандитской компании — стояла на месте и молчала, как маленький истукан. Первая же заплакала и начала снимать комбинезон, подгоняемая пинками. Под комбинезоном оказались обычный теплый свитер и тренировочные штаны с большой дыркой на колене. Эта дырка и спасла малышку. Когда обкурившиеся девицы увидели ее штаны, они начали ржать, подталкивая одна другую:
— Ты хоть бы дырку свою зашила.
— Слышь, девочка, а не заштопать ли тебе свою дырочку?
Та, что стояла поодаль, вдруг потянула сестру за рукав, и обе медленно, как бы пробуя, что из этого получится, попятились. Наркоманки продолжали ржать, хлопая себя по ляжкам. Где-то вдалеке послышался вой сирены; белобрысый вожак насторожился. Двое в металлических заклепках уже волокли откуда-то ящики со спиртным. Его перегрузили в сумку, и вся банда не торопясь отправилась дальше.
Из окон им вослед летели запоздалые и не очень громкие проклятия.
Зареванные девчонки, подобрав респираторы и комбинезон, побежали в глубину дворов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142