Когда ей управляться с вновь возникающими историческими вызовами? Вот и стали отбиваться от целесообразности некоторые. Если бы он, Путин, не воспрепятствовал этому — все пошло бы прахом, а последний придворный, покидающий муравьиную матку, закрыл бы дверь, погасил бы свет, да и двинулся, куда глаза глядят. Отупевший от непрерывной душевной боли, он сделался бы бесчувственным к новым страданиям и голоду. И погиб бы где-нибудь в кювете у большой дороги. А зачем? Зачем все это, когда порядок можно восстановить, когда можно провести экономическую и социальную модернизацию железной рукой. Создать и подтянуть до высоты требований момента общественные институты. Вернуть роль церкви. А церковь вновь воздвигнет столп нравственности и очистит природу русскости от налипшей за долгое время гадости космополитской. Не все могут и не все должны быть гражданами мира. Только аристократы духа, вроде Путина. Муравьишки же, лишенные привычного, предсказуемого, надежного мира шаблонов, могут сойти с ума от отсутствия строгости. Возомнить о себе незнамо что. А зачем это им? Демократия у них настанет? А у них, скотов, демократия — это не свободный обмен взглядами и оценками на основе беспристрастной информации. У них это свободный обмен кинжальными ударами, автоматными очередями, у них это обмен гранатами и бомбами. Ну как это Кондолизке объяснить? Она же сидит, сука упрямая, лыбится ртом своим нарядным черным и с вызовом твердит заученное. Кибернетическая баба. Ей-то насрать на Россию. Ей, может, нравится, чтобы у нас бардак был, а потом они прилетят порядок наводить — оккупируют, и поделом, — сами, дескать, вы, ребята, не справились. Так что, не обессудьте, — скажут.
Так вот: мы сами справимся, Кондолиза Петровна. И Путин с трагическим ощущением подвига во имя высокой цели принялся давить муравьев, отвлекающихся от шествия по прямой дорожке от муравейника до печенья. Муравьев ему надолго хватило. А муравьиная матка, как и русские мамки, все продолжала рожать ему новых и новых подопечных. Когда вошел человек и сказал, что готовы обед подавать, он, устало щурясь, показал тому на оконную раму и сказал:
— Грязь развели — насекомые кругом, хорошо еще, что тараканы не ползают! Распорядитесь, чтобы инсектицидом тут опрыскали.
27 января, воскресенье

Год: Дин Хай. Месяц: Гуй Чоу День: Бин Инь
Наконец появляется Огонь. Еще слабый, он запускает контур порождения в общую структуру расклада стихий. Огонь помогает и во взаимодействии с Владыкой Судьбы. День обещает быть конструктивным в целом, это принесет пользу и на личностном уровне.
Хорошо предпринимать конструктивные шаги, направляя их на искоренение всего, что хорошо бы искоренить, на подготовку фронта работ на ближайшее будущее.
Морозно, но безветренно. Сегодня солнце вышло. Не наше. Южное солнце. Диковинно: у забора и у стены дома с южной стороны снег подтаивает. А ведь минус восемь температура. По широте это место где-то, наверное, как Ницца. И солнце нагревает сквозь мороз, куртку меховую хочется расстегнуть. Воздух хрустящий, неправдоподобно прозрачный. Иголки на сосне на склоне видны по отдельности каждая. Фактура снега проработана этим невероятным освещением так, будто вся картина снята аппаратом «Никон» на пленку «Фудзи». Слишком детально. Нескромно детально. Шероховато, шершаво детально. Дышится радостно и хорошо. Отчего бы это? Да просто выспался нормально.
Когда за Путиным пришли, он прогуливался по широкой тропинке за домом на южном склоне холма и довольно разборчиво напевал: «То березка, то рябинка, куст ракиты над рекой. Край родной, навек любимый, где найдешь еще такой, где найдешь еще такой…» Продолжал — пел еще, даже увидев пришедших. Щурился на них лукаво. Не смутился. Чувствовал свободу внутреннюю и физическую готовность действовать. Спросил, все ли готовы. И они пошли в гору, к Ван Лепину.
Гора была просто огромной сопкой, но шли два часа. Наверху, около крепко сколоченного сарая, китайские сопровождающие стали замедлять шаг. Из сарая вышел сорокалетний, примерно, пухленький китаец с пухлым же круглым лицом и стал смеяться над пришедшими. Потом пухлый хохотун объяснил пришедшим китайцам и Андрею Мелянюку причину веселья. И они тоже стали смеяться. А Путину никто ничего не перевел. Но он не злился, по правде говоря. Посмотрел на профессора Мелянюка, оживленно жестикулировавшего перед крыльцом, и подумал, что, как это ни глупо, Мелянюк не с ним приехал, а к Ван Лепину приехал. А он, Путин, просто повод. Так что вот — это их мир. Чужой мир. Им в этом мире и без него хорошо. И с этим придется некоторое время считаться. Ведь принимают его в этом секретном мире блаженных волшебников. И за то спасибо.
Располагались, хлопотали. Строжайшие предупреждения, что никому на горе остаться не разрешат, остались забытыми. Патриарх попросил только, чтобы крошечная свита президента ушла в ближайшую армейскую палатку китайских спецслужб — на одном из витков дороги, ниже по склону. Оттуда и наблюдать можно. И добежать можно, если экстренная необходимость. Вещи Путина занесли в комнату с белыми обоями с торца барака. Свой вход был у комнаты. Туалет — во дворе.
Патриарх распорядился, чтобы Ли Мин рассказал предысторию, поподробнее чтобы о праздновании Дня зачатия Путина. Они уединились в бараке. Подробно в разговоре обсудили и действия стихий, магических календарных соответствий. Путина с Мелянюком отправили пока заниматься гимнастикой цигун.
Мелянюк вышел на склон в тонкой шелковой рубахе. Путин сказал, не холодно ли. Китаисту нравилось учить несмышленых адептов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68