Не очень понимал, что тут городит похвальбушный всезнайка Андрюша. И заранее недоволен был на случай, если придется отругать подчиненного.
— Нынешний мир был сотворен, как считали майя, 13 августа 3114 года до Новой эры. И разрушен он будет опять 13 августа. Так что, даже если шарахнет в этом году, то времени до 13 августа еще навалом. Это у нас известно из раскопок городов Тикал, Дзибилчалтун и Уаксактун. Но по другим данным, которые абсолютно фундаментально обоснованы, земля в нынешнем виде и все ее обитатели погибнут 22 декабря 2012 года. В этот день попросту календарь майя заканчивается, и никакой жизни за пределами этой даты не предвидится. Вы, Игорь Иванович, уточните, пожалуйста. Нам как требуется обосновать — 2008 год или 2012 в качестве конца мира и лекарства от долголетия?
— Это все у тебя? — спросил Сечин. — Ты этим все это время занимался? Раскопки производил? Тикал этот раскапывал? Во славу науки? Нам не надо конца мира. Это мы можем хоть научно, хоть антинаучно сами устроить кому хочешь. Нам нужны исследования по долголетию.
— Игорь Иванович, вы распорядились подыскать всю имеющуюся информацию. Сказали, что теще вашей понадобилась вечная жизнь. Я так понял, что это у нее старческое, и наш с вами подход должен заключаться в разъяснении ей бренности, тленности и конечности сущего. Но чтобы ей не скучно было готовиться к неизбежному в одиночку, мы бы, я бы, могли бы обосновать, так сказать… Если надо на 2008 год, на 13 августа, нет вопросов. Сезон дождей как раз, сезон активного роста маиса, который не суждено убрать. И все дела. А если на 22 декабря 2012 года потом перенести — еще проще. Что, мол, ошибка с восьмым годом связана с позднейшим влиянием тольтеков. Что истинный календарь майя непреложно указывает на более позднюю дату. А, скажем, пережила она и этот срок, мы уже, развенчав майя, обосновываем календарь мексиков и уговариваем пожилую даму перенести мысленный взор на двадцать седьмой год. Нормально, я считаю.
— Да, очень хорошо. — Сечин опустил голову к столу. Перед ним лежали два расчерченных листа. Поработал он на славу. Цифры 2008 перечеркнутые в рамке и без рамки. Стрелки векторов. Слово МЕКСИКИ, потом МАЙЯ. И даже — ТОЛЬТЕКИ. А под тольтеками стояли слова САПОТЕКИ, ОЛЬМЕКИ и АЦТЕКИ. Вектора от всех этих волшебных названий шли к прямоугольнику, внутри которого было начертано TequilaSiqueiros. Самопроизвольное начертание на бумаге слов, не произнесенных генералом Лукьяновым, доказывало глубинную врожденную интеллектуальность и благоприобретенную образованность Игоря Сечина. А ведь многие тогда про него напрасно думали, что он наоборот.
— Андрей Петрович, ладно тебе, давай по-серьезному. — Игорь Иванович педагогично решил использовать строгий, но товарищеский тон в общении с подчиненным. — Нормальные же люди. Я тебя просил и прошу еще раз: мне надо подготовить справку по методам достижения долголетия. Это не только для тещи и вообще не для тещи. Это для меня лично. Ищи все методы современной науки. И если ты меня заставишь клонироваться — зачать самого себя in vitro, я тебя отдельно и серьезно предупреждаю — в соседнюю пробирку мы посадим тебя. Ты должен быть лично заинтересован. Считай, для себя делаешь. Бумаги эти тольтекские отдай мне все-таки. Что еще знаешь?
* * *
Так его в этот день Путин и не принял. Радовался Игорь Иванович, вопреки обычному, что не зовут его никак. Людей обзванивал. Справки собирал. Генерал Лукьянов уезжал, потом снова вернулся — сидел со своим компьютером в сечинской комнате отдыха. Не в той, где диваны и телевизор, а в другой — где горы дурацких подарков-подношений. Сувениры от феодалов ниже рангом от гамма до омега-самцов всевозможных сваливала туда секретарь Игоря Ивановича. Кубки, тарелки, книги и прочую дрянь. Там же и чайник стоял. Стаканы были, вода была, а заварки не было. Генерал подвигал ящики столов и столиков — не нашел заварочки. Но это не страшно. Генерал Лукьянов ведь у нас военнослужащий. А военнослужащий должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы. Он потерпит, нормально, не такое повидал на своем веку.
Окно выходило на стену кремлевскую. Ровно позади могил Ленина, Сталина и товарища Дзержинского. В непосредственной близости от праха вождей крепло чувство офицерской доблести какой-то.
Генерал Андрей компьютер поставил на колени и подумал, что таким образом, вероятно, компьютер с колен прямым попаданием облучает жизненно важные его органы. С болью и самоотверженностью подумал о риске для жизни. Потом вздохнул и вспомнил о ребятах наших в Чечне. Вот кто за всех за нас там, в окопах, — подумал генерал Лукьянов. И мы также не будем роптать. Мы выстоим. И он посидел так немного — мученически, с облучающим компьютером на коленях, — в знак солидарности с русским воинством. Как символ высокой жертвенности.
Не очень писалось. Мысль об облучении мешала. Пришлось прогуляться — три шага от чайника до шкафа с подарками. В шкафу взял книгу, фотоальбом по имени «Саратов». Снова сел на стул и на колени положил фотоальбом, а уже на него поставил компьютер. И так вот — с «Саратовым» между источником облучения и сохраняемыми органами — стал работать.
Написал тезисно: «Голод — активизация гена SIR2. Стволовые клетки — омоложение, регенерация органов, клонирование».
Написав слово «клонирование», посмотрел в затылок бюсту Иосифа Виссарионовича. Сквозь кремлевскую стену увидел. И помечтал чуть-чуть о создании идеального президента.
Взять, положим, сперматозоиды Путина и оплодотворить несколько яйцеклеток какой-нибудь русской баскетболистки. Для стати гвардейской у потомков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68