Но Квота и впрямь досконально изучил человеческую душу и понимал, что Флоранс, горя нетерпением немедленно же приступить к работе, вмешаться в их дела, все изменить, поставить все на правильный путь, вряд ли даже услышит его слова и таким образом просто не узнает его излюбленной формулы.Он предвидел и дальнейшее развитие событий. Предвидел, что Флоранс, возглавив лабораторию, непосредственно столкнувшись с проблемами коммерции во всей их сложности, подчинится диалектике производства и сбыта; когда она, занимая к тому же важный пост, окажется лицом к лицу с проблемами, требующими безотлагательного решения, она будет не так разборчива, утверждая предложения психоаналитиков. Короче, он предвидел, что, как только Флоранс окажется в одном ряду с теми, кто должен изо дня в день, хочет он того или нет, подчиняться приказу: «Либо иди вперед, либо подыхай!», она будет действовать так же, как все, и так же неизбежно пойдет вперед.Да, Флоранс внесла свежую струю в исследовательскую и изобретательскую работу лаборатории коммерческого психоанализа – так по крайней мере заверил ее Квота, и здесь он не лгал, – но именно в силу этого он мог в остальном дурачить ее как хотел, да, она натолкнула изобретателей на мысль создать новинки, которых можно было не стыдиться, как, например, блюститель тишины, приглушавший в общественных местах слишком громкие голоса, или «тотализатор в искусстве»; это нововведение обязывало многочисленных завсегдатаев ипподромов делать ставку не только на лошадь, но и на двух победителей аукциона, давших наибольшую цену за две картины: современную и старинную, что прививало вкус к живописи, учило разбираться в ней, любить ее; зато Флоранс, как и все прочие – как дядя Самюэль, Каписта, члены правления фирмы, члены Национального совета по производству и даже само министерство торговли, – поддалась общей гонке, вызванной постоянным опасением, что покупатель пресытится, что ему все надоест, что снизятся темпы производства, и поэтому она все слабее и слабее сопротивлялась выпуску тех товаров, которые раньше возмущенно осудила бы, а может быть и осуждала.В первый раз, утверждая выпуск подобных изделий и пуская их в продажу, Флоранс еще пыталась найти себе какие-то оправдания. Но затем, войдя в новое русло жизни, она все реже искала для себя смягчающие обстоятельства. А потом и вовсе перестала искать. Квота прекрасно знал, что человек, привыкнув к чему-нибудь, прежде всего перестает настороженно к этому относиться. Он прекрасно знал, что Флоранс в конце концов не будет больше обращать внимание на то, что вначале ей так претило.Разумеется, случалось иногда, чаще всего это бывало в те дни, когда она получала вдруг открытку или какой-нибудь подарок из Франции или Италии, ее вдруг снова охватывал ужас и она принималась бунтовать. Или когда она, уехав на машине отдохнуть за город, внезапно обнаруживала, что куда-то исчезла прелестная зеленая долина или лесистый пригорок, и оказывалось, что за время ее отсутствия здесь наспех возвели на редкость уродливые здания новых торговых центров с автомобильными стоянками, тянущимися на несколько гектаров, станциями обслуживания, большими магазинами, автоматами, павильонами, торгующими кока-колой и мороженым, крикливыми огненными рекламами, которые вспыхивали по вечерам, без передышки кружились перед глазами, ослепляя, словно множество разноцветных солнц, как фейерверк, вызывали тошноту. Или когда ей попадались статистические данные об уровне жидкости в канализационных трубах, по этим данным – их обычно передавали в конце телевизионной программы – можно было судить о качестве передачи, если уровень жидкости почти не менялся – значит, дело было плохо, если же он, наоборот, сразу резко понижался, это свидетельствовало о том, что все шесть миллионов зрителей были захвачены зрелищем, до конца передачи не отходили от экрана телевизора и только потом все разом бросались в уборные. Вот это единодушное действие мочевых пузырей и унитазных бачков, как и расползшиеся за городом, словно раковая опухоль, магазины и торговые помещения, вызывали у Флоранс былые приступы гнева, и тогда она проводила бессонную ночь.Но в отличие от былых времен это теперешнее состояние длилось недолго и все к утру как-то сглаживалось: только эгоисты или слишком равнодушные люди могут, ежедневно принимая участие в жизни огромного предприятия, не разделять принципов, на коих оно зиждется. И Флоранс постепенно стала смотреть на все глазами Квоты: «Конечно, это Катоблеп. Но мы уже сожгли все корабли. Теперь, чтобы не пойти ко дну, необходимо создавать новые потребности в более быстром темпе, чем удовлетворяются старые. Иного выхода нет. А ваша задача, Флоранс, следить за тем, чтобы наши психоаналитики не преступали разумных границ».Первое время Флоранс упорно пыталась держаться в намеченных рамках. Но вскоре требования рынка вынудили ее пойти на небольшие уступки. А еще позже ей пришлось свести свои требования к минимуму. Пока наконец она не поняла, что стремится к недостижимому идеалу, и отказалась от него совсем.И одновременно чувства Флоранс в отношении Квоты претерпели глубокие изменения. Ее с самого начала и влекло к этому человеку и отвращало от него. Но с тех пор, как ей удалось подавить в себе то, что возмущало ее в Квоте, осталось лишь преклонение перед ним, слепая вера в него. Достаточно Квоте было сказать одно слово, и она подарила бы ему свою любовь. Но он, к чести своей, не воспользовался ее чувствами, чтобы привязать Флоранс к себе еще более крепкими узами, нежели деловые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70