Флоранс не могла скрыть своего удивления.– Вы не работаете в пятницу?– Да, сеньор Квота с той недели дал нам дополнительный выходной в пятницу.И так как Флоранс явно ждала дальнейших разъяснений, Эстебан продолжал:– Пятница – теперь день еженедельных покупок мелких служащих. Для некоторых служащих – это среда, для других – вторник. Правильно говорит сеньор Квота, непонятно, как это раньше успевали делать покупки, когда свободной была только суббота.– В таком случае у вас должно оставаться время на игру в шары, – заметила Флоранс.Эстебан опять снисходительно ей улыбнулся.– Да что вы! – сказал он. – Мы, слава богу, теперь совсем по-другому живем, чем при вас.Улыбка его стала почти надменной.– Да и откуда, сеньорита, по-вашему, взять время, ведь мы теперь столько всего покупаем! Вот сами увидите, как в пятницу мы носимся по магазинам. А сеньор Квота поговаривает даже, что еще и четверг надо сделать укороченным днем, работать только до обеда.– И вы согласились ради этого пожертвовать шарами?На сей раз на лице Эстебана сквозь отеческую снисходительность проступило суровое осуждение.– Простите, сеньорита, но сразу видно, что вы давно здесь не были. За границей кое-кто воображает, что в Тагуальпе до сих пор живут голодранцы. Что мы, мол, теряем время на игру в пулиш, а у наших детишек лишь один тазик для мытья ног. Нет, эти времена прошли, сеньорита. Теперь по части гигиены и всего прочего мы загранице утрем нос.Эстебан подошел к Флоранс и постучал пальцем ее по плечу, чтобы она внимательно слушала.– Вот возьмите хотя бы наш дом – теперь у нас две ванны, сеньорита, душ, четыре биде, восемь умывальников – уж последние два мы даже не приложим ума, куда всунуть. А что будет через год или два, когда в наш квартал проведут воду! Если, конечно, утвердят ассигнования, – осмотрительно добавил он. – Задача Тагуальпы, как говорит сеньор Квота, – быть в авангарде современного комфорта.Флоранс хотелось одновременно и поколотить и расцеловать его, такой глупостью оборачивалось его стремление жить «достойно». Но особенно возмущало Флоранс бесстыдство, с каким другие использовали это стремление.– И все же, – сказала она, – мне жаль, что вы не играете больше в шары. Хотя я и не корю вас за умывальники, тем более что, на мой взгляд, при такой системе мой дядя и сеньор Квота не остаются в накладе.Но Эстебан, почувствовав в ее словах открытый упрек, неодобрительно заметил:– Остаются ли они в накладе или нет, этого уж я не знаю, сеньорита, а вот, знаете ли вы, сколько я теперь зарабатываю?– Когда я уезжала в Европу, вы уже получали около восьмисот песо. А к моему возвращению вам обещали тысячу.– Ну, так вот, сеньорита, я получаю три тысячи.Эта цифра поразила Флоранс.– А вы не прибавили, Эстебан?– Ни одного сентаво, сеньорита.Флоранс не знала, что и думать. С одной стороны, пресловутые восемь умывальников, которые некуда поставить, и это без водопровода… А с другой – губернаторское жалованье.– Признаюсь, я этого не ожидала. Так у вас, наверное, сколотится неплохой капиталец?Эстебан, казалось, впервые растерялся. Он отвел глаза, и с его лица слетело выражение самоуверенности.– Видите ли… – начал он, – из-за того… уж если на то пошло, у меня скорее неплохие долги. Ведь столько приходится покупать всего…– Почему же – приходится?Эстебан был похож на собаку из басни, которая вынуждена признаться голодному волку, что расплачивается за свою сытую жизнь ошейником.– Дело в том… – промямлил он, – дело в том, что наш заработок зависит от наших покупок: чем больше мы покупаем, тем больше зарабатываем, если же мы покупаем мало, то и заработок уменьшается… Короче говоря, сложа руки сидеть нельзя.– Ясно, ясно, – пробормотала Флоранс. – Все совершенно ясно…Теперь ей стали понятны и ванны, и умывальники, и транзисторы, и часы во всех карманах. Да, Квота действительно сила. Флоранс вновь охватили самые противоречивые чувства. Но она подавила их и спросила у Эстебана:– Ну, а, в общем-то, Эстебан, вы счастливы? Я хочу сказать: счастливее, чем прежде?Эстебан энергично кивнул головой, но голос выдал его – в нем уже не звучало недавней уверенности.– Конечно, сеньорита, – сказал он, помолчав, – даже если иногда и…Он снова замолк.– Что иногда? – подбодрила его Флоранс.Внезапно с Эстебана слетела вся его напыщенность. Щеки его как-то сразу обвисли, плечи опустились, живот втянулся.– …даже если иногда тебя что-то и раздражает немножко, – продолжал он. – Ну, например, когда никак не можешь разобраться, который час, или же когда вдруг в доме все девчонки, черт бы их побрал, одновременно принимаются играть гаммы или упражнения Черни…– А сколько же у вас фортепьяно? – с удивлением спросила Флоранс. – И сколько девочек?– Четыре дочки, сеньорита, – удрученно ответил Эстебан. Но тут же с гордостью добавил:– И три фортепьяно. Для начала, понятно, обыкновенное пианино, потом кабинетный рояль – все-таки покрасивее. Ну, а ради качества пришлось, конечно, приобрести настоящий концертный рояль. Все это еще ничего, да вот от проклятых девчонок, простите на слове, просто барабанные перепонки лопаются. Ведь старшие – подумайте только! – сядут вдвоем за один рояль и как начнут жарить в четыре руки. Не желают понять, что четвертый инструмент мне просто впихнуть некуда!– А вы бы установили очередь, – предложила Флоранс.– Пробовал, – тяжело вздохнул Эстебан. – Но тогда три другие девчонки запускают во всю мощь свои проигрыватели и транзисторы. Еще хуже получается.– Но ведь и у вас они только что играли все одновременно, – сказала Флоранс.Эстебан, казалось, был удивлен этими словами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70