Прежде чем высказаться за или против, необходимо предварительно решить для самих себя вопрос о природе жертвы — обезьяна она или человеческое существо.
Только тогда, когда у вас не останется никаких сомнений на этот счёт, вы сможете принять то или иное решение.
Иначе, каким бы ни был ваш приговор, вы рискуете совершить трагическую и кровавую ошибку.
Вновь последовала пауза, затем сэр Артур продолжал:
— Теперь, леди и джентльмены, вам известна суть дела. Вам остаётся лишь ответить после совещания «да» или «нет» на вопрос, который вам будет задан: «Виновен ли подсудимый?»
Судебный исполнитель, соблаговолите провести присяжных в комнату для совещаний. Объявляю перерыв.
Он поднялся и, выйдя из зала, с облегчением снял надоевший парик, под которым невыносимо горела голова. И в ту же минуту публика, с облегчением нарушив тягостное молчание, зашумела, как морской прибой, бьющийся о скалы.

Когда заседание возобновилось, присяжные вновь предстали перед судом. От имени своих коллег председатель присяжных попросил у суда кое-каких разъяснений. Лицо его было почти такое же белое, как и маленький листок бумаги, дрожавший в его руках.
— У нас нет разногласий по основному вопросу, — начал он, — то есть по вопросу… о преступлении. Здесь сомнений нет. Остаётся решить только одно, как вы сами изволили указать: люди тропи или нет? А вот этого-то как раз мы и не знаем.
— Вполне естественно, — ответил сэр Артур. — Что же дальше?
— Так вот… Не мог бы суд нам сказать, что он сам думает по данному вопросу.
— Нет, это невозможно. Обязанность суда — уточнять отдельные факты и правовые вопросы. Но он не может иметь своего мнения по существу вопроса; если бы даже он имел собственное мнение, то по закону не имеет права сообщить его вам.
Председатель присяжных — высокий худой старик с вьющимися вокруг маленького багрового блестящего черепа седыми кудрями — свирепо подвигал челюстями и наконец заговорил:
— Вот мы подумали, что если бы по крайней мере… если бы суд нам просто напомнил… то… стало быть… определение человека, общепринятое определение человека, ну, хотя бы то, которым пользуются вообще, стало быть, законное определение, юридическое… если это… конечно, не выходит за пределы обязанностей суда?
— Нет, — ответил, улыбаясь, судья. — Но для этого нужно, чтобы такое законное определение существовало. Возможно, это покажется невероятным, но такого определения действительно не существует.
Некоторое время старик тупо молчал, а затем переспросил:
— Не существует?
— Нет.
— Но ведь это невозможно…
— Суд согласен, что это странно, и мы уже высказались по данному вопросу; хотя, в сущности, это вполне соответствует духу нашей страны. Во всяком случае, таковы факты.
— И такого определения нет ни в Англии, ни в других странах?
— Нигде. Даже во Франции, где все определено и узаконено, где предусмотрен даже вопрос о том, кому принадлежит яйцо, снесённое моей курицей во дворе соседа.
— Невероятно, — произнёс старик присяжный, помолчав минуту. — Выходит, что все определено и узаконено, даже самые мелочи… кроме… стало быть, нас самих.
— Совершенно справедливо, — ответил судья.
— Но неужели… с тех пор как существуют люди, никогда?.. Подумали обо всем… все определили и узаконили, за исключением?.. А не значит ли это, что люди вообще ни о чем не подумали? Просто начали с конца?
Судья улыбнулся. Он беспомощно развёл руками.
— Потому что, — продолжал присяжный, — если мы не знаем… точно… я хочу сказать, если уж мы не договорились между собой… по крайней мере… даже о нас самих… как же мы можем, черт возьми, тогда понимать друг друга.
— Возможно, именно поэтому, — с улыбкой согласился судья, — мы так плохо и понимаем друг друга. Но мы уклоняемся в сторону, а время уходит.
— Прошу прощения, милорд, — продолжал старик. — Но право… стало быть… даже вот для нашего решения… разве это не ужасный пробел?
— В вашей власти его заполнить, — заметил судья.
— Как — в нашей?
— Боюсь, что, не заполнив существующий пробел, вы не сможете здраво разобраться в этом деле; чтобы определить природу тропи, надо сначала дать определение самому человеку.
— Но если никто никогда не сделал этого до нас, как же мы-то сможем, милорд, мы… Пусть нам по крайней мере помогут!
— Суд для того и существует, чтобы отвечать на ваши вопросы.
— А когда я вас спрашиваю, вы отвечаете, что сами не знаете!
— Суд существует для того, чтобы напомнить вам все, что говорилось здесь по данному вопросу, и чтобы объяснить вам то, чего вы не поняли.
— Но, — с раздражением возразил старик присяжный, — мы прекрасно помним все, что здесь говорилось, и, мне кажется, достаточно хорошо поняли все. Дело в том, что… если бы только, стало быть… все эти профессора пришли к какому-нибудь соглашению… Но они только бранились друг с другом… Как же вы хотите, чтобы мы… мы…
— И тем не менее вам придётся это сделать, — ответил судья. — И даже, представьте себе, сделать безотлагательно: приговор должен быть вынесен через сорок минут, если вы не хотите завтра начать все сначала.
Присяжных провели в комнату для совещаний. Старик председатель, выходя из зала, сокрушённо покачивал седыми кудрями. Когда через двадцать минут старик председатель вошёл в зал, он все с тем же сокрушённым видом качал головой.
— Мы не пришли к определённому мнению, — заявил он. — Мы только ещё сильнее запутались. Чем больше мы спорим, тем труднее нам принять решение. Двое — за, трое — против, остальные ничего не говорят. Я и сам-то совсем растерялся.
— И все-таки вы должны настоять, чтобы ваши коллеги вынесли решение, — сказал судья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69