Знакомая до дрожи.
– Бася?! – неуверенно удивился Илиодор.
– Черт! – поприветствовала его знакомая покойница. – Сколько я тут лежу?
Илиодор поспешно попытался подсчитать, когда было последнее нашествие с запада, и получалось, что лет пятьсот, хотя если судить по ее монетам, то и больше. Однако сказать этого он не успел, неведомая сила подняла его над тропой, а потом швырнула прямо в покойницу, завизжавшую так пронзительно, что Илиодору сделалось дурно. В обнимку они рухнули в ямину, и, прежде чем в глазах потемнело, он еще успел с интересом подумать: «А где ж ее могилка? Что она, как крот, все время в новых местах вылазит?»
– Ну надо же! – с досадой простонала я.
На дне ямины был один-единственный камень, о который златоградец и приложился виском. Глаза его закатились, а тело обмякло. Я испуганно припала к его груди и поблагодарила Пречистую Деву, услышав, что сердце бьется.
– Вы чего это там делаете? – склонилась над нами серая тень.
Косы сестрицы мелькнули так соблазнительно близко перед моим лицом, что я не удержалась и вцепилась в них обеими руками, по косе в руку.
– Кстати, с каких пор мы отбиваем парней у сестры?
– А-а! – заблеяла Лана по-козьи на весь лес, и, словно услышав ее, на нашу тропу вышел Мытный.
Вид у него был как у пьяного. Глаза закрывались, а ноги подкашивались. Он вяло хватался руками за гибкие ветки, которые никак не могли служить ему опорой, и оттого приседал вдвое чаще, чем следовало. Добравшись до моей ямины, он мутными глазами оглядел нас и, невнятно пробормотав:
– Я всегда к вашим услугам, – головой вперед ухнул на Ланку.
– Чего это с ним? – заинтересовались мы с сестрой.
А Мытный беззаботно храпел поверх раненого Илиодора, всем своим видом намекая, что он опоен.
– Здесь еще где-то медведь ходит, – не к месту добавила Ланка, – говорит, всех заломает.
Мне сразу захотелось к бабуле – пусть отругает, но ведь потом все равно пожалеет. Вдалеке что-то скрежетало и стонало, словно боролись деревья-великаны, а прямо по нашим спинам проскакал барсук, так целеустремленно, словно его настойчиво звали в гости.
– Пошли отсюда, – предложила я сестре.
– А этих? Бросим?
Я посмотрела на боярина со златоградцем и поняла, что мне совесть не позволит бросить их вот так здесь, но на всякий случай проворчала:
– Твои же оба, вот и забирай.
Ланка тут же обиженно засопела, у Маргоши научилась, а я цыкнула, как бабуля:
– А ну не смей! – и, порывшись в памяти, добавила: – Сопля вертихвосточная!
– Чего не смей! – тут же обиделась Ланка. – Я просто возмущаюсь. Чего это две слабые девушки должны таскать этих обломов? Когда у нас под командой столько парней. Где они все, а? – И от ее визгливого «а?» что-то произошло в лесу.
Стало так тихо-тихо, что даже страшно. А потом как бабахнуло, и мы, не сговариваясь, вцепились в обморочных и потащили их из ямины, матюгаясь и плача.
– А вдруг это медведь идет? – шептала Ланка. – Ломать?
– Дура, – нервно оглядывалась я, волоча Илиодора за руки, – ты уж не медведя расписала, а просто чудище какое-то!
– Ух и тяжелый! – жаловалась Ланка. – Как бы грыжа не выскочила!
И я ее понимала. Тяжело было до слез и бросить было страшно. Вот сожрут его – и ходи потом с грузом вины до самой старости. Дураку ж понятно, что это не медведь гуляет.
Черный от копоти Пантерий сказал что-то похожее на «Й-ех!» и сел посреди обгоревшей полянки, а потом тихо завалился на бок. От хуторков прытко бежал народ с кольями и вилами, но разгулявшихся мертвецов уж не было и в помине. Только по окраине лужка валялись обугленные косточки. Фроська изо всех сил улепетывала, пытаясь на ходу сообразить: что ж это такое было? По виду белый зверь походил на медведя, однако не бывает от медведей такой волны жара. Что-то рвануло во все стороны. Перебрав все небогатое количество вариантов, она сообразила, что это дал о себе знать колдун, и зябко передернула плечами.
– Все, – сказала я, устало плюхаясь задом на придорожный камень. Тащить Илиодора последние десять шагов было сущим наказанием. По дороге метался народ, среди которого я увидела Сашко и Маргошу. Вяло махнула рукой и расслабилась, понимая, что вымотана до предела. «Зато спина не болит», – попробовала я утешить себя. Ланка села рядом, тяжело отпыхиваясь.
– Ну вы как, поймали Фроську? – спрыгнула с телеги Марго.
– Да как тебе сказать… – начала было дипломатично Ланка.
– Мы ее даже не видели, – отрезала я.
Народ вдалеке зашумел, заволновался, и я по восклицаниям поняла, что прославленные дурневские архиведьмы совершили очередной подвиг, усмирив целое кладбище упырей, ни с того ни с сего поднявшихся средь бела дня.
Бабуля же вынырнула оттуда, откуда мы совсем не ожидали. Раздвинула ветки придорожных кустов, с ехидцей посмотрела на нас, убедилась, что живы, и снова растворилась в стремительно чернеющем лесу, откуда через минуту, пристыженные и виноватые, вышли Серьга с Селуяном.
– Ну, чего расселись? Трогаем? – раздалось у нас за спиной.
Мы с Ланой удивленно оглянулись, видя, что бабуля уже гордо восседает на телеге с поводьями в руках.
– У! – сказала Ланка.
– Сущая ведьма, – подтвердила я. Вставать совершенно не хотелось, а на лбу еще и зрела шишка.
В «Веселую ночку» мы явились так: сначала Митяй внес Васька и протопал мимо хозяина, не замечая его, прямо в комнаты боярина; следом нес самого боярина Серьга, а за Серьгою вошел Селуян с Илиодором на плече. Последней вошла Ланка, держа для разнообразия на руках кошку.
– А с вами еще мальчик был, – вспомнил хозяин «Веселой ночки», и, словно дожидаясь его слов, дверь скрипнула, и на пороге показался Сашко с прокопченным мальчиком на руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151