А еще двое поддерживали основательно помятого боярина. Взмокший от волнения голова суетливо бегал за спинами сотников и все пытался пропихнуть молодому боярину под руку горшочек, лебезя:
– Примочечки вот свинцовые, не желаете, боярин?
Боярина передергивало, и спины плотной стеной смыкались перед Кимом Емельяновичем.
– Вы кто такие? – болезненным голосом поинтересовался сын Мытного, неприязненным взглядом окидывая кряжистую фигуру Митяя.
– Стрельцы Серебрянской сотни, – тут же лихо отрапортовал дурневский воевода.
И боярин, прищурившись, долго всматривался в его лицо, напоследок промямлив:
– Да-да-да, где-то я тебя видел, помню… а чего это у тебя с лицом?
– Дак силен, зараза, – и покруче вверх задрал руку Кожемяке, отчего тот захрипел, краснея.
– Вот этого, – ткнул пальцем в Митяя боярский сын, – заковать, а вот этих – наградить и сегодня ж при моей персоне охраною поставить. Остальных… – Он зло зыркнул на притихшую толпу.
– Будь сделано! – тут же рявкнул один из сотников.
Боярин почмокал губами, не зная, что еще присовокупить, еще раз оглядел двух удальцов, одолевших великана, с удивлением обнаружив, что и второй ему чем-то знаком, но поскольку свой чуб Серьга спрятал под шапку, а глаза пучил как филин, то опознан не был.
Митяя приковали прямо к коновязи, Селуяну оказали посильную помощь, которая, помимо примочек, выразилась еще и в бритье бороды, значительно преобразившем его внешность. И только Серьга, разом оказавшийся в распоряжении подозрительно глядящих на него бывалых сотников, сообразил, что если ему зададут хотя бы один вопрос, то он сразу и засыплется. А потому, наплевав на скаредность, он лихо выхватил из-за пазухи свой увесистый кошель, озорно подмигнув:
– А ведь с меня, кажись, причитается.
– А то ж! – радостно заскалились отцы-командиры, потеплев взглядами и отмякнув до самого нутра.
Уже ближе к ночи самый седой и умудренный из новых начальников Серьги рассуждал, сидя в трактире:
– Нет, парень он определенно неплохой, хотя, возможно, и черт.
– Что ж, по-твоему, не бывает хорошего черта? – спрашивал у него «приятель», потирая под столом одно копыто о другое.
– Отчего ж, случается иногда, – солидно макал усы в пиво седой, – У нас в Северске и не такое бывает.
Так что к утру уж все служивые знали, что Серьга явный бес, для чего-то хвостом прицепившейся к боярскому дитяти. Да и как ему, скажите, не быть бесом с такой-то наглой мордуленцией и кто, по-вашему, кроме нечисти, напоит такую прорву народу, не имея за пазухой нескончаемого кошеля?
– Я тебе, мил-человек, как другу говорю. – бил себя в грудь плюгавый не то конюх, не то егерский каптенармус или писарчук, – очень нам нужен неразменный кладень.
Еще человек пять, обсевших Серьгу, молчаливо с ним соглашались, а Серьга скалился как сумасшедший.
– Тут дело, братцы, тонкое. Мне, простому бесу, неразменный кладень не потянуть, но способ есть. Видите того бугая, что к коновязи прикован? Так я вам как на духу говорю, забрался в него родной племянник самого наиглавнейшего черта, вот ежели его выкрасть, а вместо него свинью заковать, да на ведьм свалить, то с главным чертом можно и столковаться за племянника. Только это надо сделать еще до полуночи, потому как он его сегодня на перекрестье четырех трактов ждать будет.
– Сделаем, братец! – восторженно сиял глазами служивый, а дружки мелко-мелко кивали.
– Только, чур, про меня главному черту ни слова!
– Могила! – бухнул себя в грудь плюгавый и кинулся в город искать подходящего борова.
Пока Серьга резвился на площади, мы поднялись на третий этаж управы. Голова малгородский, впрочем, как и все чиновники, предпочитал жить там же, где и работал. В этом, кстати, Великий Князь Северский от него недалеко ушел, из Кремля тоже носу не кажет. В левом крыле селились гости. Туда мы и свернули, как раз заметив, откуда, хихикая, выскочили сенные девки. Пантерий щипнул одну пониже спины, и та огрела его полотенцем, когда увидела вихрастого рыжего соплячонка с ведром и кошкой.
– Ах ты сопля! – взъярилась она.
– А ты развратница, – басом попенял ей пацаненок. – Кто с конюхом Яшкой давеча тискался, аж чуть сарай не сжег?
Деваха разинула рот, зато одна из ее товарок резко побагровела, сузив глаза.
Гость, умытый и переодетый, как раз собирался закрывать двери, но с интересом уставился на этакого мужичка, тем более что рыжий еще и двери лаптем припер, солидно пробасив, выставляя вперед ведро:
– Дядь, купи кошку.
– Зачем мне кошка?! – удивился приезжий.
– Не скажи, – серьезно покачал головой Пантерий, незаметно оттирая хозяина в глубь комнаты и сам следом просачиваясь. – Кошка в хозяйстве вещь полезная, – и, бухнув на пол ведро, вытащил меня, растягивая за лапы, – и мех, и ласка. А надо – она тебе еще и ведьм будет отпугивать, – взял он меня за шкирку и сунул ему в руки. – Ведьмы страсть как этой кошки не любят. Она храмовая.
Приезжий посмотрел на меня, приподнимая одну бровь, и в его голубых невинных глазках блеснули бесенята:
– Врешь, сорванец. Это малгородского головы кошка, она мне вот только что последний камзол уделала.
– Какого головы?! – взъерепенился пацан. – Я ее из храма Пречистой Девы спер еще этим утром1 И вообще, – он насупил брови, – не о чем тут толковать, видишь, животное в тебе души не чает.
Я как могла терлась об его руки, стараясь не замечать упорного Ланкиного дергания меня за хвост.
– И что я с ней буду делать? – растерянно поинтересовался мой новообретенный хозяин, стараясь держать меня на вытянутых руках.
Пантерий утер рукавом несуществующую соплю.
– Кота ей заведи, будешь смотреть, как они плодятся, и мышеедами торговать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151