– У мамки своей попроси, она тебе все знаки и расскажет. Тоже мне, выискался еще один любитель девкам подолы задирать! – и с надеждой попросила меня: – Маришка, ну пойдем хотя бы им бока намнем, что ли?
Я кивнула головой:
– Это можно. Все равно для Брюхи нужно телегу искать.
– Я с вами, – подал голос Пантерий, и я испытала к нему чувство благодарности. Настоящий друг, хоть и черт. Васек заворочался, но Пантерий; зыркнув на него, прокурорским голосом изрек: – А вас, гражданин, попрошу остаться, – и, состроив заговорщицкую гримасу, шепнул разбойнику: – Присмотри за этой компанией, а то уж больно народ шебутной.
Васек посмотрел на бледного, так и не вынувшего клыки Сашко, на Зюку, всю изгваздавшуюся в каше, но не прекращающую вылизывать котелок, на плотоядно улыбающуюся ему Маргошу и пообещал черту присмотреть. Серьгу мы взяли с собой.
ГЛАВА 4
Шишиморка проводила нас до границы рощи, переступив которую мы как-то разом оказались в Купчине – пригороде Малгорода, причем прямо на улице.
Серьга заботливо придерживал и аккуратно обводил вокруг непросохших луж сухонького старичка с козлиной бородкой и слепенькими, как у крота, глазами, в которого обернулся наш Пантерий. Черт бодро семенил, постукивая клюкой, вытягивал вперед голову на тощей шейке, непрерывно переспрашивая у Ладейко дребезжащим фальцетом:
– Ась? Ась?
– Чавось? – дразнила его я, семеня сбоку серой кошкой, демонстративно игнорируя вылетавших из подворотен собак, с которыми разбиралась невидимая, но от этого не менее грозная Ланка. Со стороны это выглядело так, словно очередная шавка, разбежавшись, с заливистым лаем, на потеху публике, вдруг решала сделать кувырок назад, после чего, визжа, улетала обратно в свою подворотню. И так вдоль всей улицы.
– Может, Серьга возьмет тебя на ручки? – пыхтела бесившаяся от собачьей войны сестрица. – А то ведь за версту видно, что тут нечистый гуляет.
– Мужик с кошкой на руках тоже, знаешь, тип подозрительный, – парировала я. Однако вспрыгнула на высокий забор и пошла, высоко поднимая лапки и показывая язык беснующимся внизу кобелям. Что может быть естественней кошки на заборе?
Малгород гудел. Кое-где улицы были перегорожены телегами, вокруг которых сидели молчаливые мужики с дубьем. Однако большинство из них предпочитало кучковаться вокруг трактиров и кабаков, где они орали «не позволим!», махали руками и гоняли еще не арестованных девок за пивом. Улицы за три до городской управы Серьгу остановил конный разъезд. Ткнув нашему рекруту в лоб плетью, егерь в шапке с зеленым верхом, коротком форменном кафтане того же колера и с такими же лампасами на штанах поинтересовался: куда это он прет?
– Дык ить… – выдал Серьга и замер с протянутой рукой и взглядом, устремленным вдаль.
– Ась? – поинтересовался черт.
– Куда прете? – свесился егерь уже к старичку.
А Пантерий, не задумываясь, цапнул его за носсухонькими пальчиками, на всю улицу завизжав:
– Ты как со старшими разговариваешь, олух? Вот я пожалуюсь мамке твоей, пусть она тебе горяченьких всыплет! Вино пьешь, девок портишь, имущество казенное по ветру пускаешь! Етить… – Он замахнулся на егеря клюкой, но Серьга от греха подальше потащил боевого старичка дальше по улице.
А служивый остался с лиловым носом, который тихонько баюкал тремя перстами, сам не веря, что в старикашке такая силища. Дружки хохотали над ним, и я не удержалась, тихо, для него одного похихикала:
– Хе-хе-хе!
Егерь встрепенулся, тыча в меня пальцем, но тут подпруги у его седла разом лопнули, и он рухнул в пыль, еще больше взвеселив товарищей, а когда подскочил, красный от ярости и стыда, понятно, что никакой кошки поблизости уже не было. Меня усиленно запихивала за пазуху Ланка, ворча:
– Что ты за человек такой, мы тут, понимаешь, инкогнито, а она над егерями хохочет! Ничего путного от тебя не дождешься.
Результат получился страшненький – придавленая кошка висит над дорогой. Глянув на нас, Серьга и черт велели сестре бросить меня.
Вокруг дома головы народу было как на гулянье. Площадь со всех сторон перегородили стрельцы в длинных красных кафтанах. Они сидели группками и громко переговаривались, перемежая речь гоготом, варили в огромных котлах себе похлебку, прямо посреди площади, словно в каком-то диком лесу. Там же была устроена походная коновязь для егерской сотни, отчего центральная малгородская площадь сразу приобрела вид загаженной конюшни. Дома вокруг явно пустовали, и поэтому я не сильно удивилась, что их захватили служивые люди. В окне одного я заметила не то сотника, не то десятника егерского, который пил чай из блюдечка, а из открытых окон второго этажа другого дома несся отборный мат, там командир распекал какого-то нерадивого Хвоньку.
– Куда пресся? – опять встала на пути Серьги на этот раз уже краснокафтанная преграда, но, прежде чем Ладейко успел что-либо ответить, черт сменил личину, да так ловко, что никто на это не обратил внимания.
– Это ты у меня спросил?! Рыло твое свиное! – рявкнул он, ухватив стрельца за ухо, и стрелец обомлел, узнав в Пантерий родного сотника, зверя, каких поискать и не найти.
– Звиняйте, ваше высокородие! – побелел он глазами, и весь караул вытянулся в струнку.
– Я тебе покажу «звиняйте», – взбеленился черт, выворачивая ухо, – я с тебя шкуру спущу, со стервеца!
Серьга бочком протиснулся вдоль стены, а я, решив, что мне будет как раз удобно просочиться с другого бока, прыгнула и неожиданно стукнулась лбом о невидимую Ланку, которая, пользуясь моментом, видать, кралась на цыпочках. Сестра от неожиданности взвизгнула, да прямо в ухо кашевару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151