Поэтому, решив, что княгиня важнее фаворитки, он в конце концов позволил себе бестактность, развернувшись к Анжеле спиной. А к столу, за которым сидела Луговская, наоборот, подошел и оперся на него руками. Таким образом, нависнув над своей пленительницей, он заявил со всей серьезностью:
– Еще несколько дней назад, Анна Васильевна, я бы выдвинул вам такие условия, что вы получаете от меня архив и нужные показания в обмен на казну моего отца и руку вашей дочери в качестве гарантии моей неприкосновенности.
Лицо Анны дрогнуло и стало чуть удивленным, но и более уважительным.
– Однако за эти дни произошло нечто заставившее меня по-другому мыслить. А посему вы получите от меня только архив и полказны. Я же уеду в Златоград или Мирену, но с честью, как боярин Мытный. – Он хотел выпрямиться, но тут его кольнуло сзади куда-то в печень.
Он обернулся через плечо и обнаружил напружиненную, как кошка, Анжелу. В левой руке у нее был стилет, им она и кольнула его, а в правой – маленькая дамская пистоль. Мытный не представлял, можно ли из такой крохотулечки убить человека, но Демцова держала его очень уверенно.
– А теперь вернись на место, – посоветовала Адриану фаворитка.
Двери распахнулись, и в кабинет ворвалось нечто воздушное, как облако, золотистое, как солнечные зайчики, и… крикливое, как базарная торговка.
– Убери руки! – визжала Ланка, отбиваясь от мордоворота, который караулил двери в кабинет и имел твердый приказ не пускать до конца разговора никого. Конюший Гаврилы Спиридоновича по прозвищу Туча неловко споткнулся и опрокинул детину, позволив Костричной ворваться в кабинет.
– Это что?! – возопила Ланка, увидев, что Мытного уже колют ножом и собираются стрелять из пистоли. Тетка была демонического склада. С такой драться себе дороже, но разгоряченная гроссмейстерша, ни на мгновение не усомнившись в своей правоте, наступила ей на шелковый подол и толкнула изо всех сил.
Не ожидавшая нападения Демцова, охнув, завалилась на бок, пальцы против воли сжались, ища опору, бабахнул выстрел, и маленькая злая пуля, ударившись в лепнину потолка, с визгом пронеслась по кабинету, пробив бумаги и даже расщепив лак на столе перед Луговской. Вломившаяся охрана первым делом заломила руки Адриану, Ланка запрыгнула на пуф и начала отмахиваться канделябром. При этом все страстно орали, пока княгине не надоел этот бедлам. К счастью, ей ничего не пришлось бить, чтобы привлечь к себе внимание, – у Гаврилы Спиридоновича стоял на столе колокольчик, довольно звонкий.
– Угомонились? – холодно поинтересовалась она у присутствующих, а когда все гуськом и с извинениями удалились, обратила свой взгляд на виновницу скандала.
Отбиваясь канделябром, Ланка попортила Серебрянскому витраж в кабинете, несколько цветных стеклышек выпали наружу, и в образовавшуюся дыру задувал ветер, отчего ленты ее эльфийского платья трепетали за спиной, словно крылья. Анна никогда не завидовала красивым, но всегда по достоинству оценивала тех, кто мог себя подать. А это платье, несомненно, вырывало Дорофею из рядов простых прелестниц, да и в глазах мелькал характер. Шальной, конечно, девичий, но характер.
– Примерно так я вас себе и представляла: нежная, хрупкая и ранимая, – с серьезным лицом заявила Луговская, и Ланка против воли смутилась, спрятав канделябр за спину. – Значит, это ради вас Адриан Якимович рискует спорить с вершительницей его судьбы, отказываясь от руки моей дочери.
Лана не сразу поняла, что ей сказали, а поняв, открыла рот от удивления. Анжела и Адриан хмыкнули, Луговская улыбнулась одними глазами, и гроссмейстерша почувствовала себя единственной молоденькой дурочкой среди взрослых. Она сделала ножки крестиком, подумав: «Бабули на вас нет, она бы вам показала, как над гроссмейстершами смеяться». Мытный посмотрел на Ланку и сказал:
– Я совсем запамятовал еще одно условие. С логовских ведьм должно быть снято обвинение в бунте.
Княгиня снова удивилась. Донесения на эту тему были весьма противоречивы, а вообще, ведь эти Костричные, кажется, близки к императорской семье… В воображении княгини тут же образовалось несколько небезынтересных идей, каждая из которых сулила выгоды как политические, так и личные. И она по-новому взглянула на Адриана. Мальчик был отнюдь не глуп, кажется, романтичен и, возможно, даже способен на преданность. А преданные люди никогда не бывают лишними.
Адриан правильно оценил ее взгляд и, ни слова не говоря, отвесил глубокий поклон.
Синюшная луна не разгоняла мрак в душе, а, напротив, заставляла волноваться. Я семенила вслед за Илиодором, косясь на ночное светило, и никак не могла сообразить, что с ним не так. Родная, с детства знакомая топь тоже выглядела как-то иначе. В черном лесу, частоколом ставшем вдоль границы болота, мне мерещились войска великанов, кутающихся в плащи из мрака. Редкие березки, несомненно, были вылизанными ветром костями. «В черном-черном лесу стоит черный-черный дом…» – шепнул мне затаившийся за плечом страх.
Я вздрогнула и в испуге схватилась за кафтан Илиодора. Он приостановился и удивленно обернулся ко мне, но так медленно и зловеще, что еще за миг до того, как свет луны упал на его лицо, я уже знала, что увижу. Взвизгнула, отскочила – и, конечно, сразу обеими ногами в омут.
– Стой, сумасшедшая! – дернул он меня назад, и я повисла, прижатая к его груди. Илиодор насмешливо хмурил брови и совсем не походил на покойника, каким казался только что.
– На что только девицы не идут, лишь бы оказаться в моих объятиях, – вздохнул он с притворным отчаянием.
Я моргнула удивленно, и на миг все стало прежним:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151